Он лишь печально улыбнулся, словно услышал мои мысли.
И начал готовиться к обряду. Достал из сумки пачку соли, тщательно обсыпал ей края круга.
Ножом с деревянной ручкой начертал на пепелище шестиконечную звезду, и центром ее был крест. Он долго и старательно чертил в звезде какие-то символы, имена, буквы…
Наконец он подошел ко мне и осторожно, почти благоговейно начертал углем что-то на моем лбу, расстегнул платье спереди и добавил письмена и на груди.
«Нам никогда этого не повторить с Лариской», — беспокойно думала я. Никогда не подарить ему жизнь вечную. Ну да надеюсь, что когда он встанет, он сам научит нас, как провести ритуал. Ибо быть вечно живым — всяко лучше, чем через сорок дней навечно уснуть.
Подняв, он привязал меня к кресту.
Отошел, полюбовался делом своих рук и с печалью сказал:
— Ну почему, почему ты мертва? Я бы смог тебя полюбить…
«А я тебя давно люблю», — тихо улыбнулась я в душе.
— Нет, — покачал он головой. — Как же ты можешь меня любить, если твое сердце вырезано патологоанатомом?
«Душа-то при мне», — снова улыбнулась я.
— Ты подарила мне свою душу, Алёнушка. Так чем же ты можешь меня любить? У тебя ни души, ни сердца…
«Ты — сердце мое…», — медленно шепнула я про себя, и одновременно на меня начал накатывать ужас — он разложил около креста сухие ветки.
«Я что-то сделала не так??? — закричала я. — Антон, прости!!!»
— Прощай, — кивнул он, — Если бы ты выпила Ларискиного отца — ты бы прожила еще два дня. Прощай, Аленушка…
И он, закрыв глаза, зашептал на латыни — тягуче и плавно. Казалось — он молится неведомому богу. Но вот его голос поднялся выше и выше — и я обмерла. «Satanas», — вот кому он молился. И это было явно посерьезней игр тех мальчишек.
Я видела, как начал клубиться по земле черный туман, как нарастало напряжение, предчувствие чего-то ужасного. Или кого-то?
Внезапно, с ужасающей четкостью, я поняла, что сейчас будет. Меня сожгут. Принесут в жертву мое мертвое тело, и тогда Сатана получит мою еще неотлетевшую душу. Антон с радостью и благоговением передарит ее своему господину.
Вот такую вечную жизнь уготовил мне любимый.
Вернее — вечную смерть. Единственный способ убить мертвую — сжечь.
Я плакала — не слезами, кровью, глядя на его прекрасное и строгое лицо, когда он молился своему богу, призывая его. И сам он в этот момент был похож на Князя Тьмы — такой же нечеловечески красивый и бездушный.
А потом он поднял веки и наши глаза встретились.
— Я тебя люблю, — прошептал он и бросил на ветки соль, смешанную с заклятьем.
— Я тебя люблю, — повторил он громче, когда языки пламени занялись.