Бакс смотрел на меня ка на идиотку.
Я щелкнула его по носу, оделась и побежала вниз. В ближайшем цветочном магазине я купила тридцать две ярко — красные розы, нераспустившиеся и с росой на лепестках и поехала на Текутьевское кладбище.
Бросив машину у ограды, я легко побежала по тропинке меж могил. Вот и Димочкина могилка.
— Привет, любимый! — радостно сказала я.
«Привет», — словно отозвался он рядом.
Я достала из ящичка около памятника веник, совок и принялась убираться в оградке, по пути весело приговаривая:
— Ну что, солнце мое, как тебе жена? Кстати, если б ты меня спросил при жизни насчет цветов, то я бы тебе сказала: розы я люблю или бледно — розовые или белые! А ты мне пошлую красную подарил. Ну да ничего, я тебе целый веник в отместку привезла!
Прошедшая мимо нищенка испуганно покосилась на меня.
— Бабушка! — радостно окликнула я ее.
— Чего-й тебе, милая? — изготовившись если что бежать от меня наутек, настороженно спросила нищенка.
Я порылась в карманах, вытащила не глядя ворох сотенных и протянула ей через оградку:
— На, бабушка, держи.
Та степенно взяла деньги из моих рук, разгладила каждую купюру и аккуратно сложила за пазуху.
— За кого, доченька, помолиться-то надобно?
— А ни за кого! — так же радостно ответила я.
— Ну как же, — пожевала она выцветшими губами и кивнула на памятник. — Вижу, помер у тебя кто — то. Надо б за упокой помолиться!
— Ну тогда конечно помолитесь, — кивнула я. — Только не за упокой! А за здравие — раба Божьего Дмитрия и рабы Божией Марии!
Бабушка Вовсе посмотрела на меня как на дуру и не прощаясь, быстро — быстро пошла прочь.
А я тем временем принялась сметать подтаявший снег с центра памятника — там я оставила незакрытый мрамором квадрат, чтобы садить летом цветочки. Ну а сейчас — я положу сюда букет.
Прямо из центра квадрата виднелась слегка присыпанная землей кукольная кисть руки. Я с удовольствием посмотрела на золотой ободок на крохотном пальчике и, дотянувшись, надавила на нее:
— Не хвастайся, дурочка, — беззлобно прикрикнула я. — Главное — помни, что носки стирать надо хорошенько и песенки Димке перед сном петь. Ясно?
Кукольные пальчики легко провалились под землю.
— Вот так-то лучше, — удовлетворенно сказала я и закидала ямку землей.
Потом рассыпала сверху розы, отчитала заново охрану могилки от воров — пусть эти цветы завянут тут, на холодном мраморе, и побежала дальше.
Куда?
Снова развешивать портреты покойниц — Марий, которые я позаимствовала. Ну и свои забрать — не дело фотографии живых на могилах оставлять.
Моя душа пела от счастья.
Я осознала — смерти нет. Депрессия после Димкиной смерти была велика — именно из-за безнадежности случая. Из-за того, что смерть — это навсегда, и это уже не исправить.