Мы шли молча. Состояние у всех было какое-то подавленное. До цели оставалось не так далеко, столько уже пройдено, столько пережито, но мне вдруг захотелось повернуть обратно. Мне показалось совершенно нелепым, что я иду за каким-то мифическим ключом, чтобы проникнуть в какой-то Абраккар, в который десятки тысячелетий никто не мог попасть. На душе вдруг стало жутко и тоскливо.
– Смотрите! – воскликнул Генри. – Какое же это старье!
Слева от нас среди скал вырастал мрачный уступчатый храм с толстыми, в несколько обхватов, колоннами, на которых были вырезаны изображения сумрачных, с искаженными лицами идолов. К нему вели гранитные ступени.
– Давайте посмотрим, – предложил я.
– Зачем?
– Интересно же, что это такое?
Мы поднялись по ступеням и остановились перед широким проходом. За ним на гранитном полу лежал человеческий череп.
Мы вошли в храм. Откуда-то сверху били острые клинки солнечного света, сходившиеся на алтаре, на котором высилась статуя безобразной птицы, сцепившейся в поединке с кайманом. Скульптура была исполнена с потрясающей экспрессией и выразительностью!
– Ничего подобного не видел, – сказал я.
– Наверное, это один из древнеиндейских культов, – предположил Адепт.
– А может, еще древнее.
– Э-э-эй! – крикнул Генри, и звуки его голоса прокатились, отражаясь от стен. Я хотел остановить его, предчувствуя недоброе, но не успел. На нас навалилась тьма.
Я лишь успел заслонить лицо рукой и выругаться, не понимая, что происходит вокруг. Будто легионы Вельзевула ринулись на нас.
– Бежим! – крикнул Адепт.
Закрывая лицо руками, я бросился вон из храма. Несколько летучих мышей последовали было за нами, но дневной свет отпугнул их. Я отряхнулся, извлек из складок одежды пищащий комок и с отвращением отшвырнул его прочь. Руки и шея были искусаны.
– Эти твари питаются кровью, – как ни в чем не бывало заметил Генри.
Наконец мы добрались до места, где дорога обрывалась. Снова пришлось карабкаться по камням и скалам. Это было достаточно утомительное занятие, и мы несколько раз останавливались на привал. Солнце уже садилось, когда мы преодолели последний отрезок пути. Отсюда все было видно как на ладони.
Я застыл в изумлении. В последнее время меня мало что могло удивить. Но то, что открылось взору, способно было удивить и тех, кто отвык удивляться.
Метрах в пятистах от нас, на ровной круглой черной площадке, возвышалась металлическая пирамида идеальной формы. Лучи солнца играли на ее полированной белой поверхности.
– Это то, что мы искали, – сказал Адепт. Мы стояли, не в силах отвести взгляд от совершенного творения.