На столе лежали кипы старых комиксов, почти полная колода карт и несколько раздобытых где-то порнографических журналов. Пол был усеян окурками и засохшей жвачкой.
В общем, вполне уютное пристанище, куда девчонкам вход заказан. Всем, кроме Катти, конечно. Ведь она разрешала мальчишкам тискать себя за грудь да еще рассказывала непристойные истории про то, чем взрослые занимаются по ночам.
Водяной прихватил с собой сигареты-самокрутки. Мы втягивали едкий колкий дым, от которого в желудке, словно в бетономешалке, все переворачивалось и урчало: картофельное пюре, белый соус, котлеты. Мы притворялись, что прямо балдеем от каждой затяжки и лучшего развлечения, чем эти вонючие сигаретки, и представить себе не можем.
От былой настороженности не осталось и следа. На перемене мальчишки обступили меня. Они были полны сочувствия, любопытства и восхищения, какого может удостоиться лишь тот, кому удастся вывести из себя взрослого.
Со мной вдруг стали считаться.
Исак лично привел меня в сарай – мальчишки соблюдали строжайшую конспирацию и даже выставляли часового у дверей, чтобы туда не проник никто из посторонних – ни случайный прохожий, ни девчонка, ни учитель.
Меня приняли в шайку. И злой дух во мне ликовал.
Пока Данне ковырял ножиком засохшую болячку на коленке, я развлекала компанию – рассказывала, как отчитывала меня Трясогузка. Все одобрительно ухмылялись, хотя и догадывались, что это выдумки. На самом деле она лишь внимательно и с тревогой посмотрела на меня да поинтересовалась, что со мной стряслось. Но что я могла ей ответить? Уж лучше бы она рассердилась. А этот тревожный взгляд действовал мне на нервы.
Исак довольно усмехался. Он и словом не обмолвился, что подставил меня. Ну и я не стала об этом распространяться. Захочет похвалиться своими проделками – его дело, мне тоже есть о чем рассказать, хотя бы о той куртке. Мы друг друга стоим.
Я присматривалась к нему. Он сидел и сплевывал табачные крошки, прилипшие к губам. Может, я ошиблась, может, он не такой уж безнадежный идиот, каким кажется на первый взгляд.
– Что мне делать? – вздохнул Исак, когда я закончила рассказ. – Трясогузка хочет, чтобы я завтра принес в класс своих птиц.
– Так тащи! – оживился Водяной, стараясь показать, что ему море по колено.
– Притащил бы, если б они были!
– Так у тебя их нет? Что ж ты сразу не сказал!
– Так вышло.
Я его прекрасно понимала. Я ведь тоже соврала, что у меня есть собака. А Килрой-то пропал.
– Скажи, что они улетели, – предложила я.
– Надо было сразу отвертеться, – пробурчал Исак. – Да Трясогузка застала меня врасплох, вот я и пообещал принести.