(обусловленные инстинктивно
[72]) некоторые политики и публицисты пытаются представить в качестве фашизма — идейно вызревшего политического экстремизма, якобы укоренившегося и набирающего силы в молодёжной среде.
В действительности, хотя такое в истории и бывало, но для того, чтобы из этой инстинктивно обусловленной подростковой преступности вырастить массовое фашистское движение, — необходим глубокий социальный кризис. В условиях кризиса, тем более затяжного, чреватого «революционной ситуацией», такие субъекты активизируются как вурдалаки при запахе крове, что в общем-то соответствует организации психики «вождей экстремистских течений». Если же кризиса нет, то хотя в кругах одуревшей от утончённого “элитаризма” интеллигенции некоторые вожди воспринимаются в качестве высоких интеллектуалов и духовно продвинутых людей, но в народе к ним и их взрослой малочисленной массовке относятся как психически ненормальным. Пример тому — Э.Лимонов и подопечные ему “нацболы”.
Самая высокая готовность оказать поддержку впавшим в экстремизм и политиканство «вождям» — претендентам на должность «Пиночета всея Руси» — была в обществе в середине 1990-х гг., но в среде революционеров — политических экстремистов — тогда не нашлось никого, кто сумел бы организовать заговор, сохранить его в тайне [73] и успешно довести его до госпереворота.
О надеждах на «ренессанс» традиционных верований. За годы реформ 1990-х гг. выросла доля тех, кто возлагает свои надежды на то, что жизнь всех россиян может стать лучше на основе возврата к традиционным верованиями (православию, исламу, буддизму, иудаизму, разноликим язычеству и шаманизму), которые были свойственны народам Российской империи. Оценка ВП СССР перспектив осуществимости такого рода надежд состоит в том, что они если не тщетны, то не гарантированы, вследствие того, что вероучения и ритуальная дисциплина исторически сложившихся традиционных культов направлены на то, чтобы население было концептуально безвластно [74]. Поэтому, как Россия на основе традиционных для неё верований была приведена к катастрофе 1917 г., так она и ныне на основе тех же самых верований может быть приведена к новой катастрофе теми же глобально-политически активными силами.
Главное же в том, что:
· в бытность СССР Концепции общественной безопасности, включая и теорию концептуальной власти в обществе, по сути не было: были только её зачатки [75] и предпосылки к её детальному развёртыванию [76].
· В настоящее время КОБ изложена в довольно широком тематическом спектре и необратимо вошла в состав культуры России.