Дверь открылась. Из домика, потягиваясь со сна, вышел неприветливый перс с черной неряшливой бородой.
— Еще одного привел? — зевая, спросил он.
— Да, Эвдем велел мне сдать его тебе в аренду! — подтолкнул грека вперед Протасий.
Перс подошел к Эвбулиду, вяло потрогал его руки, потрепал за шею и снова зевнул:
— За такого дам в день полобола!
— Полобола?! — возмутился евнух. — Да он же проживет у тебя не больше полумесяца. Что мне, прикажешь нести своему господину жалкую драхму?!
— Полдрахмы, — возразил перс, заглядывая в рот Эвбулиду. — Он не протянет у меня и недели!
— Тем более! Уж лучше бы я убил его по дороге, чем тащиться сюда!..
— Ну, хорошо! — махнул рукой перс и протянул Протасию родосскую драхму. — Больше разговоров… Деньги можешь взять вперед.
Эвбулид взглянул на перса, на Протасия, потом на мелкую серебряную монету, в которую только что оценили его жизнь и вздрогнул, услышав вежливый отказ евнуха.
— Оставь эту драхму себе! — предложил Протасий персу. — Пусть кузнец, который будет заковывать этого Афинея, поставит ему на лоб клеймо.
— А это еще зачем? — удивился перс. — С клеймом ему подыхать под землей или без — какая разница?
— Он — беглый раб, и таков приказ моего господина! — убежденно ответил Протасий.
Перс недоуменно хмыкнул и повел Эвбулида к домику с дымящейся трубой.
Евнух засеменил следом за ними.
В кузнице знакомо гудел горн, обнаженные рабы выковывали на наковальне грубые, тяжелые оковы.
Перс что-то сказал на ухо кузнецу. Тот удивленно оглянулся на Протасия, на Эвбулида. Затем взял из кучи готовых оков колодки, соединенные цепью так, что в них можно идти только шагом, и закрепил их на ногах Эвбулида. Потом сковал его руки наручниками. И наконец, приступил к тому, чего больше всего боялся грек. Кузнец, отчаянно ругаясь, достал со дна корзины с железным хламом толстую пластинку, захватил ее клещами и, сунув в огонь горна, стал дожидаться, когда она как следует раскалится.
Эвбулид расширенными от ужаса глазами следил за каждым его движением.
— Ну, ну! — словно норовистую лошадь, стал успокаивать его кузнец, вынув пластинку и делая шаг к Эвбулиду.
— Нет! — закричал он, пытаясь бежать. — Не хочу! Не надо!!
Но крепкие руки подмастерьев обхватили его и удержали на месте.
Кто-то, взяв его за волосы, запрокинул голову. Кузнец приблизил дохнувшую в глаза огнем пластинку к лицу грека.
— Хорошо держите? — спросил он, и в тот же миг страшная боль пронзила Эвбулида. Он закричал, забился. Но подмастерья все так же крепко держали его.
— Еще немного, еще, — затуманившимся сознанием слышал он голос кузнеца. — Ну вот и все!