— Но, Эвдем…
— Ну?
Опережая повозку, вперед проскакали несколько всадников.
Прохожие, чтобы не попасть под копыта лошадей, в испуге прижались к заборам и стенам домов.
— Видишь! — кивнул на них Эвдем. — Один отряд уже помчался к Элее!
— Хорошо, хорошо! — сдался Пропорций и, доставая завещание, предупредил: — Но поклянись небом и землей, что, когда ты будешь отдавать его в руки городского претора, ты скажешь, что это я, я подделал его и отравил Аттала!
— Клянусь! — выхватывая пергамент, вскричал вельможа и приказал Протасию притормозить лошадей.
Повозка остановилась. Луций выскочил из нее, бросаясь в сторону дворца Эвдема.
— Это хорошо, — провожая его взглядом, задумчиво сказал Эвдем, делая знак евнуху трогаться с места. — Они будут искать его и пойдут по ложному следу.
— Он, конечно, не доберется до дворца, его схватят люди Никодима, господин… И все лавры в Риме достанутся тебе! Неплохо придумано! — подхватил Протасий.
— Да, я знаю Никодима, он не выпустит его из Пергама, — кивнул Эвдем.
— А нас выпустит! У него почти все воины новые, они не знают тебя в лицо, и потом эта повозка…
Евнух осекся, поймав на себе пристальный взгляд Эвдема.
— Все верно, Протасий, — с нехорошей усмешкой одобрил тот, нащупывая в складках одежды кинжал. — Они действительно не станут искать меня в этой жалкой повозке, и почти никто из них не знает меня. Но зато они хорошо знают тебя. Прости, Протасий, но ты слишком популярная личность в Пергаме… Еще бы — евнух скупает всех молоденьких рабынь…
— Нет! — зажмурился, прикрываясь руками, Протасий и выпустил вожжи.
Лошади было понесли, почуяв свободу, но Эвдем, подхватив вожжи одной рукой, властно удержал их, а другой всадил кинжал по самую рукоять в левый бок евнуху и вытолкнул его на полном ходу из повозки.
Тем временем Луций, прячась, как только вдали показывались вооруженные всадники, наконец добежал до дворца Эвдема. Добежал и тут же нырнул обратно за угол. Перед знакомыми воротами стояло несколько охранников в золоченых доспехах.
«Проклятый Эвдем!» — подумал он и, увидев проезжавшую мимо телегу с сидящим в ней крестьянином, закричал:
— Эй ты, стой! Стой, да погоди же!
Удивленный крестьянин притормозил мулов, и Луций, протянув ему золотой, попросил:
— Увези меня скорее отсюда!
— Куда? — оглянулся крестьянин, впервые в жизни держа в руках золотую монету.
— Куда угодно! — вскричал Пропорций и, упав на дно телеги, торопливо принялся засыпать себя соломой. — Дам тебе еще два, три, десять статеров, только увези меня из этого проклятого города!
— Видать, ты здорово досадил кому-то! — заметил крестьянин. — И хоть ты римлянин, так уж и быть, я спасу тебя за десять золотых! А ну пошли! — замахнулся он вожжами на мулов. — Живее, живее, дохлятины! Будет вам скоро и ячмень, и теплая лепешка!