Мирабар просто не мог пойти на то, чтобы из-за поиска лучших жил уменьшить добычу ныне доступной руды, а потому маркграф попал под влияние самозваных умельцев (среди которых не было ни единого дворфа), которые похвалялись превосходным знанием металлов. К тому же, думал Аграфан, коль скоро подобные способы улучшить металл действительно существовали, то отчего их не применяли в прежних столетиях? Почему все эти мастера металла и алхимики не затмили дворфов Мифрил Халла, дворфов всего мира, и не стали поставлять гораздо лучший металл? Они сулили оружие, доспехи и прочие металлические вещи, способные превзойти любое изделие народа Бренора, но если для них открыты подобные тайны, если подобные тайны действительно существуют, то почему до сих пор так и не создано волшебного оружия?
— Даже если вашим мастерам удастся выполнить обещанное, нам по-прежнему будет далеко до того, чтобы рухнуло царство короля Бренора, — ответила Шаудра Звездноясная, и Аграфан порадовался, что та осмелилась заговорить первой. — Они производят товара больше, чем мы, — и разница превосходит соотношение трех к двум.
Маркграф замахал на нее руками:
— Все равно, мне нечего было сказать королю Бренору. Зачем он пришел сюда? Кто его приглашал? Его не звали… — Маркграф прервал речь долгим, презрительным фырканьем.
— Возможно, нам не следовало впускать его в город, — заметила Шаудра.
Аграфан поднял взгляд на Эластула, верно истолковав зловещий блеск в глазах маркграфа, что предназначался Шаудре. Когда пришло известие о том, что у ворот Мирабара стоит король Бренор, то именно Эластул позволил впустить Бренора и его спутников в город. Ни один из членов совета, и даже хранительница скипетра не знали о гостях, пока дворфы из клана Боевого Топора не выкатили свои повозки на улицы Мирабара.
— Да, возможно, моей верой в преданность подданных злоупотребили, — вслух размышлял маркграф, и Аграфан знал, что резкие слова предназначены прежде всего ему, а не Шаудре. — Я полагал, что король Бренор столкнется с затруднениями большими, чем пренебрежение со стороны городского правителя. Я полагал, что жители Мирабара окажутся достаточно рассудительными, чтобы не утруждать себя общением с нашими гостями.
Аграфан огляделся, дабы удостовериться: говоря подобное, маркграф смотрел именно на него. В конце концов, ни один из людей не снизошел до торговли с Кланом Боевого Топора — лишь дворфы, Аграфан же был наиболее уважаемым дворфом города, всеми почитаемым старейшиной и выразителем интересов тех двух тысяч, что населяли Мирабар.