Действительно, из сумрака ночи бесшумно, словно сгустившаяся темнота, появились люди. Их было трое, и даже в этом мраке было видно, что в руках у всех троих оружие. На гортанный оклик часового ответил сам Белов, потом к разговору подключился и Павел, в совершенстве владевший как пуштунским, так и таджикским и узбекским языками. После длительного разговора их повели в глубь кишлака. Полуразрушенные дома его были мертвы, лишь караул у одного из них предполагал внутри наличие жизни. Конвоиры "шурави" переговорили с постовым, и один из бойцов, отогнув брезентовую занавеску, исчез внутри дома. Белов, не торопясь, скинул с плеч рюкзак, поставил его у стены, то же самое жестом велел сделать лейтенанту. Вскоре посланец вернулся и велел сдать оружие. Когда оба пояса с кобурой и ножи оказались в руках часового, тот жестом разрешил незваным гостям войти в дом.
Перед тем как переступить порог Могильный невольно взглянул вверх, на звезды, по сравнению с равнинными казавшиеся неестественно огромными и яркими.
В доме стоял полумрак. Белов ориентировался по спине своего провожатого, сзади слепым кутенком тыкался в спину генерала Могильный. Генерал не видел, но чувствовал, что кругом, рядом, на полу спят люди. Храп, тяжелое ночное дыхание выдавали их присутствие. Лишь в дальнем углу виднелся свет. Туда и повел непрошенных гостей афганец.
Горела небольшая лампочка типа "шахтерки", подключенная к аккумуляторной батарее и стоявшая прямо на полу. Ее свет падал на страницы беспощадно истрепанной книги с узорчатой вязью арабских букв. Белов ни минуты не сомневался, что перед ним Коран. Кажется, он даже узнал и саму книгу.
"Как они этот аккумулятор подзаряжают?" – удивленно подумал генерал, но тут из темноты показалось лицо чтеца Корана, и Белов забыл обо всем. Казалось, что за прошедшие годы Мансур нисколько не изменился. Худощавое продолговатое лицо с рыжеватой, не очень густой бородой, длинный с горбинкой нос, глубоко посаженные глаза удивительного желтоватого-коричневого, как у тигра, цвета. На голове его была типичная для всех афганцев круглая пуштунская шапка. Мансур улыбнулся, обнажив при этом неровные, выщербленные зубы. Голос его оказался хрипловатым, но мягким и ровным:
– Аллах мне приказал прийти в эти горы, но не сказал почему. Я только знал, что встречу знакомого человека.
Белов по-азиатски устроился на полу перед ящиком, сбоку сел лейтенант. Переводить ему не пришлось. Оба собеседника прекрасно говорили на таджикском.
– Не думал, что придется снова свидеться, но, как у вас говорят, аллах сподобил, – сказал генерал. – Многое изменилось и у нас, и у вас. Афган сожрал Союз, как раковая клетка съедает человека. В те времена вы воевали с нами, теперь – между собой.