— Опий часто дают, чтобы притупить боль, вызвать сон, облегчить кашель и… обуздать возбуждение и безумие.
Он снова посмотрел на меня:
— Конечно, далеко не все, кто болезненно зависит от него, женщины.
Попытавшись сесть, я тут же поморщилась от боли и вернулась в прежнее положение.
— Тебе дал эту книгу Тревор?
— Нет.
— А кто?
— Твой друг.
— Доктор Брэббс? Он кивнул.
— Он постоянно приходит проведать тебя.
— И ты позволил ему осматривать меня? Николас усмехнулся.
— Можно сказать, что в отношении твоего здоровья у нас установилось взаимопонимание.
— Надеюсь, это к лучшему, — сказала я — Видеть, как двое самых дорогих мне людей постоянно на ножах, угнетает меня так, что и выразить нельзя.
Я видела, как выражение его лица смягчилось, и он с нежностью посмотрел на меня. Отложив книгу в сторону, Николас поднялся со стула и подошел ко мне.
Неужели я испугалась? Конечно, нет, хотя от его близости я почувствовала себя слабой и беспомощной, как лист, подхваченный ураганным ветром. Голова моя закружилась, и я на мгновение прикрыла глаза.
Сев на кровать рядом со мной, он поднес руку к моему лицу, но не дотронулся до меня. Я, разочарованная, смотрела на его длинные сильные пальцы.
— Тебе лучше? — спросил Николас. — Я собирался приготовить себе выпить. Хочешь ко мне присоединиться ?
— Выпить, сэр?
— Чаю. За все время этого тяжкого испытания я не выпил ни капли спиртного, ни капли шерри.
Я ответила ему улыбкой и сказала, что чашка чаю была бы вполне уместной и доставила мне удовольствие.
Не сказав больше ни слова, он направился к двери, потом заколебался и вернулся ко мне.
— Меня не будет некоторое время. Матильда нездорова, а так как остальные служанки ушли…
— Ушли?
— Да, почти все. После несчастного случая с тобой…
Он повернулся и, не закончив фразы, вышел из комнаты.
Я отдыхала, все еще усталая, все еще страдающая от боли и слегка одурманенная сном и лекарствами. Минуты шли. Я слышала, как часы пробили полчаса, потом час. Дневной свет начал меркнуть.
Наползала темнота, заполняя комнату неясными тенями. Некоторое время я смотрела на свечу на столе напротив, желая зажечь ее. Мне хотелось подняться с постели и сделать это, но мое тело восставало против малейшего усилия, принуждая меня оставаться в постели.
Услышав шум, я подняла голову. В двери стояла Би. При виде ее сутулых плеч, растрепанных волос, засаленного черного платья меня передернуло от отвращения. Из-под подола были видны тупые носы ее грубых башмаков на толстой подошве, и я заметила, что башмаки были запачканы грязью.
Будто читая мои мысли, она сказала: