— Он считает тебя безумцем.
— Напомни, чтобы я не забыл его поблагодарить, когда увижу в следующий раз.
Я перекатилась на противоположный край кровати, но отсюда мне было видно окоченевшее тельце Вельзевула. Вздрогнув, я заняла прежнее положение, выжидая следующего шага моего мужа.
Некоторое время он продолжал расхаживать по комнате: к окну от кровати, к двери от окна. Наконец он вытащил из кармана ключ и вставил его в замок. Мои глаза округлились, когда я услышала скрежет — он запер дверь изнутри.
«Итак, — подумала я, — вот оно. Начинается».
Когда Николас повернулся лицом ко мне, я спросила:
— Ты хоть разрешишь мне увидеть сына перед тем, как сделаешь это?
Милорд нахмурился:
— Скажи точнее, Мэгги, что ты имеешь в виду, говоря «это».
— Конечно, перед тем, как убьешь меня.
Он пробормотал какое-то ругательство, потом сделал шаг к кровати. Время будто остановилось — я вглядывалась в его лицо в трепетном свете свечи. Я не замечала в его лице ни гнева, ни горечи, как много раз прежде, после моего прибытия в Уолтхэмстоу. Да, я видела в нем боль и смущение, и беспокойство. И в этот момент у меня возникло сильное искушение поверить ему.
Когда он заговорил снова, голос его показался мне усталым и напряженным.
— Мэгги, я думаю, ты уже поняла, что кто-то систематически добавлял в мою пищу или питье наркотик.
Я продолжала молчать, и он снова выругался, и провел рукой по волосам.
— Неужели не ясно, что тот, кто отравлял меня, не остановится перед тем, чтобы убить меня?
— Нас, — поправила я. — И эти два события, возможно, не связаны друг с другом. Если кто-то хотел тебя убить, то мог бы попытаться это сделать давным-давно. Зачем надо было дожидаться момента, когда мы поженимся?
Он снова устремил на меня пристальный и мрачный взгляд своих черных глаз. Потом отвернулся.
— Мне предстоит еще так много вспомнить, Мэгги. В памяти моей еще так много белых пятен. И, возможно, всего я не вспомню никогда. Я не могу утверждать однозначно, что не убивал Джейн, что я никому не нанес ущерба в период своего умопомрачения.
Я было отрыла рот, чтобы запротестовать, но он заставил меня умолкнуть.
— Да, это было нечто вроде помешательства. Наркотик лишал меня возможности мыслить здраво. И под его влиянием я мог сделать что-то неподобающее. Я припоминаю, что иногда вел себя бездумно, бессмысленно и наносил оскорбления если не действием, то словом своим друзьям или…
Он не мог заставить себя произнести это слово, и я произнесла его сама:
— Семье.
Я видела, как он вздрогнул.
Николас подошел к окну и засмотрелся куда-то в темноту. Я взглянула на дверь, потом вспомнила, что он ее запер. Когда я снова посмотрела на него, он уже повернулся ко мне, одна половина его лица освещалась светом свечи.