Только тогда ноги мои подкосились, и я тяжело осела на землю. Мне хотелось кататься по ней, бить кулаками, я с трудом сдержала это желание. Но кровь в моих жилах пульсировала как бешеная. Неожиданно почувствовав боль, я разжала руку и увидела тонкие кровавые бороздки — следы кошачьих когтей. Я и забыла о кошке.
Гнев мой прошел. Я сидела, обхватив руками колени, и смотрела на паутину, которой паук опутал камыши. Больше всего на свете мне хотелось бежать отсюда, покинуть его как можно скорее. Но я была привязана к нему узами крови. И чувство долга, моя привязанность и желание выполнить задуманное были не менее сильными, чем жажда мести. В эту минуту я поняла, что они были даже сильнее. Намного сильнее.
Что же случилось с ненавистью, которая поддерживала меня в долгие холодные беспросветные часы, проведенные в Менстоне? Ненавистью, вдохнувшей новую жизнь в мое измученное тело, когда казалось, во мне уже не оставалось никаких сил.Кто же моя ненависть, имеющая лицо и конкретное имя? Уиндхэм. Николас Уиндхэм. Я ненавидела его так же сильно, как и страдала из-за него. И задавала вопрос, на который нет ответа: почему? Почему он это сделал со мной? Лгал мне, обманывал и делал из меня дурочку? И ему это так хорошо удавалось, он был так убедителен. Я была так уверена, что он любит меня!
Сидя на берегу пруда, погруженная в свои мысли, погруженная в свое прошлое, я подумала: «Надеюсь, что это совесть свела его с ума!»
Войдя в апартаменты Тревора Уиндхэма, я была ничуть не удивлена присутствием его брата, стоявшего у окна спиной ко мне. Руки Николаса были заложены за спину и сжаты.
Остановившись у двери, я отчетливо услышала голос Тревора:
— Ты должен был прийти, чтобы, как обычно, поиграть со мной в карты. Где ты был, Ник?
— Не помню. А что, собственно говоря, тебя Удивляет?
— Как твоя голова? — поинтересовался Тревор.
— Раскалывается.
— Тебе бы следовало хоть немного поспать.
— Ты же знаешь, что я не засну.
— Тебе снова пригрезились голоса? Ты их слышал? — настойчиво спрашивал Тревор. — А…
Ник?
— Да тебе-то что до этого?
Тревор, не поворачивая головы, перешел от стола, заставленного пузырьками и баночками с лекарствами, к другому, заваленному бумагами.
— Вчера вечером ты выходил из дома, Ник. Ты хоть знаешь об этом?
— Я же сказал тебе…
— Ты выпил несколько пинт пива с Джимом в гостинице. Вы оба набрались, как Дамон и Финтий [2].
Тревор обернулся и бросил взгляд через плечо:
— Полагаешь, тебе это полезно?
Ответ последовал не сразу, Ник помедлил, прежде чем сказать:
— Оставь Джима в покое. Он мой друг.