Сам Николай не решился поднять эту тему в разговоре с родителями, и все окончилось ничем. В марте 1889 г. престолонаследник с грустью писал великому князю Александру Михайловичу: «Ты, разумеется, слышал, что моя помолвка с Аликс Гессенской будто состоялась, но это сущая неправда, это вымысел из ряда городских и газетных сплетен. Я никогда так внутренне не страдал, как в эту зиму; даже раньше, чем они приехали в город, стали ходить слухи об этом; подумай, какое было мое положение перед всеми на вечерах, в особенности когда приходилось танцевать вместе. Она мне чрезвычайно понравилась; такая милая и простая, очень возмужала…»
Не прошло и года, как гессенская принцесса приехала снова в гости к сестре Элле, но наследника тогда не видела: он находился в кругосветном плавании. Однако разговоры о нем неизбежно возникали, и окружающие не могли не заметить, что гостью чрезвычайно волнует эта тема. Сестра Николая, великая княжна Ксения Александровна, писала ему в конце декабря 1890 г.: «Милую Аликс видим каждую субботу; она действительно прелестна! Помнишь наш разговор в Спале про нее? Тебя ей очень недостает. Она всегда думает о тебе…» Будучи натурой впечатлительной, человеком, ничего не умеющим делать наполовину, последняя русская царица ярче всего раскрывалась в крайних ситуациях. Она умела или любить, или ненавидеть. Никакие промежуточные состояния и проявления чувств ей были неведомы. Ее страстные, порой безбрежные эмоции захватывали целиком, заставляли невероятно глубоко переживать, хотя внешне это почти не проявлялось. Воспитанная при чопорном английском дворе, принцесса конечно же на публике ничего себе не позволяла. Но в своем будуаре, в узком кругу самых близких, «своих», она нередко изливала душу, а накал ее чувств порой озадачивал и удивлял даже родственников. Сохранившиеся письма ее к дорогим людям, особенно Николаю II, переполненные эмоциональными признаниями, уверениями и суждениями, раскрывают характер чувственный и нервный. Она, искренне любя русского престолонаследника, не могла предпринять ничего, что могло бы нарушить правила и традицию. Прекрасно знала, что династический брак совершается по особым канонам, которые надлежит соблюсти.
Важная, особо щекотливая проблема состояла в перемене религии. В случае замужества Алисе надлежало перейти из лютеранства в православие. Для русской царицы принадлежность к этой конфессии была обязательной. Многие представительницы иностранных владетельных домов, выходя замуж за русских великих князей, довольно быстро принимали верования своей новой родины, другие же десятилетиями сохраняли приверженность исконной конфессии своих предков. Насилия здесь никакого не допускалось. В России всегда это рассматривалось как добровольное проявление воли и чувства. Но у жены наследника, а тем более у императрицы такого выбора не было. Принцесса это знала, и это ее мучило, угнетало несколько лет. Она не сомневалась, что подобный шаг похож на предательство, что это беспринципность, которая ею всегда однозначно осуждалась. При ее преданности убеждениям решиться на такое было непросто.