— Нечего, сэр.
— Капитан Тремейн, — сказал полковник Флетчер, подавшись вперед, — я прошу вас осознать всю серьезность вашего положения.
— Уверяю вас, сэр, я вполне все осознаю.
— Вы понимаете, что ваш рассказ о ваших действиях в доме в течение того получаса опровергнут? Вы слышали свидетельство рядового Бейтса относительно того, что в то время, когда вы работали, окна кабинета оставались темными. И вы слышали заявление сэра Теренса о том, что бумаги, с которыми вы, по вашим словам, занимались, находились у него. Вы понимаете, какой вывод на основании всего этого сделает суд?
— Вероятно, такой, который сочтет наиболее соответствующим истине.
Сэр Теренс встрепенулся.
— Капитан Тремейн, — сказал он, — я хочу присоединиться к уговорам вашего полковника. Ваше положение стало крайне опасным. Если вы скрываете нечто, что могло бы выручить вас из него, я убедительно прошу вас довериться суду и обо всем честно рассказать.
Слова эти сами по себе были доброжелательными, но Тремейн и еще пара человек ощутили скрывающуюся за ними злобу и жестокую насмешку.
Лорд Веллингтон, до этого не отрывающий проницательного взгляда от обвиняемого, мгновение изучающе смотрел на О'Моя. Потом он заговорил, и его голос был таким же спокойным, как и его взгляд:
— Капитан Тремейн если председатель позволит мне обратиться к вам в интересах истины и правосудия — вы обладаете, насколько мне известно, репутацией честного и благородного человека. Вам настолько несвойственно лгать, что, когда вы пытаетесь это делать — как, очевидно, пытались сейчас, — у вас ничего не получается, неправда легко обнаруживается. Если вы скрываете что-то другое, не то, что граф Самовал пал от вашей руки, позвольте мне настоятельно просить вас говорить. Если вы защищаете кого-то — возможно, настоящего виновника, — то позвольте уверить вас, что ваша честь — честь солдата — требует, чтобы в интересах правды и справедливости вы не молчали.
Взглянув в суровое, благородное лицо великого воина, Тремейн отвел глаза и со слабым жестом беспомощности выпрямился и повторил:
— Мне больше нечего сказать.
— Тогда, капитан Тремейн, — произнес председатель, — суд перейдет к рассмотрению того, что ему стало известным на настоящий момент. И, поскольку вы не можете объяснить, как провели в доме те полчаса, когда граф Самовал нашел свою смерть, я боюсь, что, принимая во внимание все показания, свидетельствующие против вас, ваше положение представляется крайне тяжелым. Последний раз, сэр, перед тем, как я попрошу вас удалиться, позвольте мне прибавить собственный призыв к уже обращенным к вам с тем, чтобы убедить вас заговорить. Если вы предпочтете молчать, то суду, я боюсь, останется сделать в отношении вас одно-единственное заключение.