– А они что за это? – полюбопытствовал Рыжик.
– А уж это глядя по делу и по состоянию. Бедняк, скажем, кусок булки даст, а богач рюмку водки поднесет, а то и цельный пятак еще в руку положит.
– Это дело легкое, – после некоторого раздумья проговорил Санька.
– Какое дело легкое?
– Да вот это самое, евреям помочь еврейское воскресенье прожить…
– Оно-то правда, что дело легкое, да вот беда: в одно время всем делать надо, а один много ли домов обегаешь? Вот и будь ты мне помощником! Я тебя не обижу. Что дадут – все пополам. Согласен?
Рыжик не скоро ответил. Он в ту минуту думал об исчезнувшем Полфунте. Он надеялся встретить приятеля в местечке и уйти с ним дальше, в самый Петербург, о котором Полфунта не раз упоминал за последнее время.
– Что же ты, братец, молчишь? – снова заговорил Не-Кушай-Каши. – Не хочешь быть помощником, так отвечай прямо: «не хочу, мол», а хочешь, так говори: «хочу».
– Я-то хочу… А ежели нам Полфунта встретится?
– Ну так что? Можешь с ним пойти… Я не держу тебя.
– Ладно, ежели так, – согласился наконец Санька.
До вечера оставалось недолго, когда Не-Кушай-Каши и Рыжик вошли в еврейское местечко.
– Меня, брат, здесь знают, – говорил Не-Кушай-Каши, наклоняясь к Рыжику. – Уж я тут сколько раз бывал. Мы сейчас прямо к главной молельне махнем. Меня там и служка знает…
Санька молчал. Он с любопытством оглядывал незнакомые улицы местечка и в то же время глазами отыскивал Полфунта.
Городок, куда попал Рыжик, был заселен евреями. Жители городка, живые, быстрые, с черными пейсами вдоль щек, в ермолках, в длинных, до пят, сюртуках, переполняли все улицы. Одноэтажные деревянные домики беспрерывными рядами тянулись по обеим сторонам немощеных пыльных улиц. Все женское население городка было занято приготовлением к субботе. Пожилые и замужние женщины в белых чепчиках и мокрых передниках то и дело выносили помойные ушаты и выливали содержимое из ушатов тут же, недалеко от порога. Жидкие помои впитывала почва, а на отбросы, вроде рыбьих внутренностей, чешуи, картофельной шелухи и прочего, с жадностью набрасывались собаки, кошки и свиньи, шайками бродившие по местечку, выслеживая добычу.
Через открытые окна Санька увидел, как молодые девушки убирали к субботе комнаты. Они накрывали столы белыми скатертями, расставляли медные, ярко вычищенные подсвечники. Положив на стол крученые булки, они накрывали их полотенцем. Все это делалось быстро, торопливо. Каждая хозяйка боялась опоздать и выбивалась из сил, чтобы к солнечному закату поспеть с уборкой.
А мужчины в это время отдыхали. Одни из них, сидя в убранной комнате, громко распевали «Песнь песней» царя Соломона, другие, одетые в праздничные капоты, отправлялись в синагогу, а третьи просто прогуливались по улице в ожидании вечерней молитвы.