– Эй, Не-Кушай-Каши, Не-Кушай-Каши! – послышался визгливый голос Боруха.
– Вспомнил горбунишка нас! Хе-хе-хе!.. – обрадовался солдат. – Ну, брат, вставай: теперь за дело пора взяться, – добавил он, обращаясь к Рыжику, и поднялся с земли.
Санька последовал за ним.
Когда в синагоге никого не осталось, служка повел наших спутников к себе.
– Ну, Не-Кушай-Каши, ты теперь навсегда у нас жить останешься, – говорил горбун, идя вперед. – Тебе наш габэ (староста) жалованье положит… Два керблах (рубля) в один месяц.
– Что ж, я не прочь, ежели, скажем, и доход какой будет.
– Конечно, будет!.. А это кто такой? – спросил вдруг шамес, указывая на Рыжика.
– Это мой спутник… Славный парнишка. Он мне помощником будет.
– А, это очень хорошо, – сказал Борух и что-то добавил на непонятном для Саньки языке.
– Нет, нет, ни боже мой! – воскликнул по-русски Не-Кушай-Каши. – Говорю, парень честный, славный… Ну, понимаешь, ручаюсь за него.
– Хорошо, хорошо! – весело проговорил Борух и первый через просторные сени вошел в синагогу.
Не-Кушай-Каши и Рыжик последовали за ним. В синагоге горели в люстрах свечи, а у дверей на стене висела небольшая керосиновая лампочка. Не-Кушай-Каши, будучи хорошо знаком с обязанностями шабес-гоя, не стал дожидаться приказаний служки, а сам принялся за дело. Он взял табурет и отправился тушить свечи. Через минуту в синагоге сделалось темно, только в руке Не-Кушай-Каши мерцала грошовая сальная свечка.
Борух поблагодарил солдата, достал из шкафчика булку и кусок фаршированной рыбы, отдал это Не-Кушай-Каши и сообщил, что спать он его и Рыжика уложит в хедере (школе). Затем все трое вышли в сени. Борух запер синагогу и ключ от замка спрятал в сапог. Там же, в сенях, находилась дверь, ведшая в хедер.
– Ну, кушайте на здоровье и спите себе! – проговорил служка, открывая хедер.
– Послушай, Борух, а шнапса (водки) не будет? – тихо спросил солдат.
– Ах ты какой! И где ты видал, чтобы шабес-гою шнапс давали в праздник? – сказал шамес, а затем добавил: – Подожди немного, шабаш пройдет, и ты себе будешь шнапс тринкен…
Служка захихикал и заискивающе потрепал рукав Не-Кушай-Каши.
Спустя немного оба путника сидели в хедере и при свете тоненькой свечи закусывали. Мрачный, унылый вид имела эта громадная комната. Длинные столы и скамьи служили единственным убранством хедера. Чем-то холодным, неприветливым веяло от этих серых голых стен и черного потолка. Только край стола, где сидели Рыжик и его попутчик, был освещен грошовой свечкой, а все остальное утопало во мраке. Жуткая тишина воцарилась кругом. Борух, закрыв окна и ставни, ушел к себе домой. Во всем дворе никого не осталось, кроме Рыжика и Не-Кушай-Каши.