В это время с лампочкой в руке вошел в ночлежку дворник постоялого двора, Карпыч. Нищие боялись его как огня: он имел право любого из них выгнать в какое угодно время дня и ночи.
– Эй вы, лохматые, чего шкандалите? – гаркнул на всю комнату Карпыч и подошел к наре.
Рыжик, дрожа от озлобления и страха, отскочил к окну. Там уже сидел и бился в лихорадке Спирька.
– Пшол вон отсюда, пьяная харя! – закричал Карпыч, увидя Ткача. – Кому я говорил – сюда не ходить в пьяном виде?.. Вон сию минуту!.. Сейчас полицию позову!..
При слове «полиция» Ткач зашевелился и стал слезать с нары.
Ткача убрали, и в ночлежке стало тише, но ненадолго. Через несколько минут среди нищих в одном из дальних углов комнаты завязалась азартная карточная игра. Свет игрокам давал небольшой огарок свечи, воткнутый в пустую бутылку.
Спирька и Рыжик были до того взволнованы, что долго не могли слова вымолвить. Ночлежники между тем всё прибывали, и в спальне становилось тесней. За неимением места многие ложились на пол. Явился наконец и дедушка Архип. Он был пьян и не мог вскарабкаться на нары. Несколько раз он наваливался всем телом на доски, а затем медленно, помимо воли сползал на пол.
– Что, Архипушка, не влезть? – смеялись лежавшие на наре. – Подставь стульчик!
– И без… сту… ульчика… – бормотал дедушка, сползая на пол. Там он и заснул.
– Тебе больно? – тихо спросил Санька у Вьюна, придя немного в себя.
– Нет, сейчас не больно… У меня только злость большая, – дрогнувшим голосом проговорил Спирька.
– И у меня злость… – счел нужным сообщить и Рыжик.
Они снова улеглись, как прежде.
– Уйдем лучше отсюда! – сказал Рыжик.
– Куда?
– А куда-нибудь. Что тут делать?..
– Эх, чудак ты какой! – вздохнул Спирька. Да рази же я не ушел бы, ежели б можно было!
– А почему нельзя?
– Потому нельзя, что не пускают.
– Кто?
– Да вот эти дьяволы.
Спирька рукой указал на всех ночлежников.
– Как они не пускают?
– А так, обнаковенно… Ты думаешь, я не убегал? Как бы не так! Два раза тягу давал…
– Ну и что?
– Изловили и поколотили – вот и все… Нет, брат, с ними не скоро развяжешься, потому идти некуда… Понимаешь?.. Ну, скажи, куда бы ты пошел отсюда?.. Пойдешь направо – тебя поймают, пойдешь налево – поймают и поколотят… Вот ежели б заступа у нас была!.. А то у нас кто есть? Никого! У кого мать, у кого отец, а у нас никого. Мы как камни на песке растем. Ничьи мы… Понимаешь?
Голос у Спирьки дрогнул и осекся. У Саньки показались слезы. Ему было жаль и себя и Спирьку. Теперь, когда Спирька перестал быть похожим на взрослого и когда в его голосе послышались слезы, Рыжик почувствовал особенно сильную любовь к нему.