— Я плохо вижу тебя в темноте, — сказал он. — Ты красива?
— Я хорошая балерина, — ответила Карла.
После сигнала отбоя все вышли на улицу. Джереми Хаскинс проводил девушку и рассказал о себе. Он работал в рекламном отделе киностудии «Джей Артур Рэнк». Его жена была инвалидом, а дочь погибла во время бомбежки. Когда они подошли к дому дяди Отто, Карле показалось, что она ошиблась адресом. Улица, на которой час тому назад стоял ряд особняков, превратилась в скопище дымящихся руин. Пожарники заливали водой обугленные скелеты зданий. Машины «скорой помощи» возили стонущих раненых… кричали дети… женщины, рыдая, разыскивали среди развалин дорогие им вещи.
Внезапно она увидела дядю Отто; он держал тетю Бошу за руку. Карла бросилась к ним. Слезы текли по лицу дяди Отто.
— Наши деньги… все осталось там. Сгорело… пропало. Драгоценности Боши…
Убитый горем, дядя Отто посмотрел на Джереми.
— Мы привезли с родины такие красивые вещи… я собирался продать их, чтобы помочь родственникам, когда все закончится. Гобелены… кружева… картины… все погибло. Полотно Гойи! Никакими деньгами это не возместить.
Он поднял глаза к небу.
— Зачем? Здесь нет военных объектов… это вандализм… бессмысленное разрушение.
Внезапно он словно вспомнил о Карле.
— Твои наряды… тоже погибли. Завтра я возьму деньги в банке… сегодня переночуем у знакомых в соседнем квартале… у них нет свободной комнаты для тебя, но я спрошу людей — возможно, кто-то приютит тебя.
— Она может пойти к нам… комната нашей дочери свободна, — произнес Джереми Хаскинс.
Дядя Отто нахмурился. Посмотрел на Джереми Хаскинса так, словно видел его впервые. Затем поглядел на обгоревшие руины своего дома, испустил печальный вздох, давая понять, что кажется себе слишком старым и уставшим, чтобы брать на себя ответственность за поведение и мораль незнакомой польской девушки. Он кивнул головой, и Карла покорно направилась вслед за Джереми Хаскинсом к станции метро. Они сели в переполненный вагон и молча поехали. Спустя некоторое время Карла почувствовала, что Джереми разглядывает ее. Покраснев, она посмотрела на свои огрубевшие руки. Он похлопал по ним своей ладонью.
— Им не повредит маникюр. Знаешь, а ты по-настоящему красива.
Она продолжала смотреть на свои руки. Этот симпатичный человек, успокаивавший ее во время налета, убедивший дядю Отто в искренности своих намерений, — кто он на самом деле, куда они едут? Возможно, у него и не было умершей дочери… больной жены. Вероятно, он везет ее в какую-то ужасную тесную комнату и… она поглядела на свои забрызганные грязью туфли. Какое это имеет значение? Куда ей еще пойти? И после русских… что мог сделать с ней этот несчастный маленький англичанин? Заставить ее раздвинуть ноги… ну и что с того?