Поняв, наконец, что это не пытка, не способ заставить его говорить, или служить врагу, Палмей прекратил бесполезные вопли и развернулся лицом к наползающей твари. Крысы отступились, окружив купца, как делают люди, когда расчищают место для поединка. Мгновением позже в круг ввалился и студень.
Варунок пожалел, что не догадался вернуть земляку нож. Погибать, сражаясь не так ужасно, как ожидать смерти в бездействии. Но дюжий купец и с голыми руками готовился дать поединок. Впрочем, он огляделся в поисках подходящего средства.
Заметив под ногами ивовый прут, Палмей ловко подцепил его и подобрался к врагу сбоку. Хотя лишённое головы существо, выглядело совершенно одинаково, откуда к нему ни зайди.
Сжав гибкую ветку в кулаках, так что снизу торчал лишь маленький кончик, купец, что есть маху, вонзил нелепое оружие в бок. Постепенно разжимая пальцы он вдавливал ветку всё глубже и глубже, пока она вдруг не преломилась, оставив в его руках не больше четверти. Остальное, тёмной чёрточкой занозы, виднелось сквозь студенистое тело.
Не то чтобы врагу это сильно понравилось. Он судорожно дёрнулся, пытаясь выдавить прут изнутри, и даже на полвершка вытащил занозу, однако скоро смирился и продолжил наползать на человека. Палмей в отчаянии швырнул пойманной за хвост крысой, но та отскочила от упругого тела и, кувыркнувшись, вернулась к своим. Больше воевать было нечем. Купец повёл руками, готовясь к неминуемой рукопашной, однако тварь рассудила иначе.
На слизистом теле вдруг появился нарыв, похожий на полураспустившийся цветок. Оттуда в лицо человека ударила тугая струя то ли жидкости, то ли порошка. Варунок не разглядел чего именно, но по рваным метаниям купца и по рёву, догадался, что тот совершенно ослеп.
Пузырь между тем, стал уменьшаться в росте, раздаваясь при этом вширь. Тварь занимала всё больше и больше пространства, без сомнения намереваясь поглотить круг целиком. Определив на слух расположение врага, Палмей попятился, но крысы принялись покусывать ноги, как только он вышел за незримую черту.
А затем очередная судорога прошлась по Голове, его тело вмиг сократилось, и купец оказался схваченным словно пучок травы коровьим языком.
Палмей тонул в студенистом коме, словно в топучем болоте. Чем больше он трепыхался, тем скорее поглощала его чужеродная плоть. Он опять заорал, ухватился свободной ещё рукой за бугристую поверхность, но пальцы сорвались, прочертив на слизи глубокие борозды, которые, впрочем, тут же и затянулись. Крики смолкли, когда голова человека оказалась внутри пузыря. Рука мотнулась в последний раз, и человек исчез. Его мутные очертания какое-то время ещё проступали сквозь студень, но быстро расплывались, и скоро Голова приобрёл прежний свой ровный молочный цвет.