Маман взглянула на Шарлотту.
– Что ты делала сегодня в Национальной Галерее?
У Шарлотты екнуло сердце. Значит, ее кто-то видел и наябедничал. Теперь быть беде. Руки ее задрожали. Ей пришлось крепко их сжать.
– Смотрела картины.
– Ты была там с мужчиной.
– О, нет. Шарлотта, объясни же, в чем дело, – взмолился папа.
– Это один мой знакомый, – проговорила Шарлотта. – Вам бы он не понравился.
– Конечно нет! – воскликнула маман. – Человек в твидовой кепке!
– В твидовой кепке? Черт побери, да кто он такой? – потребовал объяснения отец.
– Он ужасно интересный человек, все понимает...
– И держит тебя за руку! – перебила мать. Папа не сдержался.
– Как это вульгарно, Шарлотта! В Национальной Галерее!
– Никакого романа здесь и в помине нет. Вам нечего беспокоиться, – сказала Шарлотта.
– Нечего беспокоиться? – с нервным смешком сказала маман. – Эта старая злюка графиня все знает и всем расскажет.
– Как ты могла так поступить по отношению к своей матери? – грустно произнес папа.
Шарлотта не могла вымолвить ни слова. В голове у нее пронеслось: «Я же не сделала ничего дурного. Прост разговаривала с умным человеком! Почему они гак грубы со мной? Ненавижу их!»
Папа продолжил:
– Лучше скажи нам, кто он такой. Думаю, ему можно дать отступного.
– Полагаю, он один из тех немногих, кто не польстится на деньги! – закричала Шарлотта.
– Наверное, какой-нибудь радикал, – промолвила маман. – Скорее всего, именно он и забивал тебе голову всякими глупостями вроде суфражизма. Наверное, носит сандалии и ест картошку в мундире.
Тут она уж совсем вышла из себя.
– Вероятно верит в свободную любовь! Если только ты...
– Нет, об этом не волнуйся, – оборвала ее Шарлотта. – Я же сказала тебе, здесь нет никакого романа. Я вообще не из тех, кто склонен к романам.
По щеке ее скатилась слеза.
– Не верю ни одному твоему слову, – с отвращением проговорил отец. – И никто не поверит. Не знаю, понимаешь ты или нет, но этот случай для всех нас означает катастрофу в глазах света.
– Лучше запереть ее в монастырь! – истерически закричала мама и расплакалась.
– Я уверен, это не понадобится, – промолвил папа. Маман затрясла головой.
– Я не то хотела сказать. Прости мою резкость, но я ужасно волнуюсь...
– Тем не менее, после того, что произошло, ей нельзя оставаться в Лондоне.
– Безусловно.
Машина въехала во двор их дома. Мама вытерла глаза, чтобы слуги не заметили неладного.
«Теперь они не дадут мне возможности видеться с Феликсом, ушлют из города и запрут. Напрасно я сразу же не сказала ему, что постараюсь помочь, а вместо этого мямлила, что еще подумаю. По крайней мере, тогда бы он точно знал, что я на его стороне. Все равно им не одолеть меня. Я не стану жить той жизнью, которую они расписали для меня – не выйду замуж за Фредди, не превращусь в леди Шалфонт и не буду растить толстых, покорных детишек. Они не смогут вечно держать меня взаперти. Как только мне исполнится двадцать один, я пойду работать к миссис Пэнкхерст, буду читать книжки об анархизме и организую приют для незамужних матерей. А если у меня самой когда-нибудь будут дети, я никогда, ни за что не стану лгать им», – размышляла Шарлотта. Они вошли в дом.