Тот спор с отцом положил начало долгому путешествию, повлекшему Феликса от христианства к социализму, а затем к анархическому террору, долгому пути из тамбовской глубинки через Санкт-Петербург и Сибирь в Женеву. И уже, будучи в Женеве, он принял решение, толкнувшее его в Англию. Он вспоминал то собрание. Он чуть было не пропустил его...
Он чуть было не пропустил то собрание. Он ездил в Краков на переговоры с польскими евреями, тайно переправлявшими в Россию журнал «Мьютини». Прибыв в Женеву затемно, он сразу же отправился в крошечную типографию Ульриха, расположенную на окраинной улочке. Редколлегия как раз была вся в сборе – четверо мужчин и две девушки сидели при свете свечи в самой глубине типографии позади поблескивающего печатного станка, вдыхая запахи типографской краски и машинного масла и обдумывая план будущей революции в России. Ульрих посвятил Феликса в суть их обсуждения. Дело состояло в том, что он виделся с Джозефом, агентом охранки, русской тайной полиции. В душе Джозеф сочувствовал революционерам и потому сообщал охранке ложные сведения за ее же деньги. Иногда анархисты и в самом деле снабжали его правдивыми, но совершенно безвредными обрывками информации, а в ответ Джозеф предупреждал их о всевозможных мероприятиях охранки.
В этот раз Джозеф сообщил потрясающую новость.
– Царь хочет заключить военный союз с Англией, – сказал Феликсу Ульрих. – Он посылает на переговоры в Лондон князя Орлова. Охранке это стало известно, потому что ей поручено охранять князя на пути через Европу.
Сняв шляпу, Феликс сел, раздумывая, можно ли всему этому верить. Одна из девушек, по виду русская, грустная, плохо одетая, принесла ему стакан чая. Вынув из кармана надкусанный кусок сахара, Феликс положил его между зубов и стал прихлебывать чай так, как это делали простые крестьяне.
– Суть в том, – продолжал Ульрих, – что в этом случае Англия сможет объявить Германии войну, но сражаться в ней будут русские.
Феликс согласно кивнул. Невзрачная девушка сказала:
– И убивать будут не князей и графов, а простых людей.
Она права, подумал Феликс. Воевать на фронте будут крестьяне. Большую часть своей жизни он провел среди них. Это были грубые, суровые, малоразвитые люди, но их нелепая щедрость и взрывы изредка проявляемой неподдельной радости давали представление о том, какими они могли бы быть в нормальном обществе. Все их мысли были лишь о погоде, скоте, болезнях, деторождении, да о том, как обмануть помещика. Всего несколько лет своей жизни, до двадцатилетнего возраста, они бывали крепкими и здоровыми, улыбались, бегали наперегонки, гуляли с девушками, но вскорости становились согбенными, поседевшими, медлительными и угрюмыми. И вот теперь князь Орлов возьмет этих людей в расцвете их жизненных сил и отправит на войну в качестве пушечного мяса, чтобы они или погибли, или же остались калеками на всю жизнь, и, безусловно, все ради самых высших целей мировой дипломатии.