Однако при виде букета, который Кейро завернула в мокрую ткань, чтобы подольше сохранить, уверенность в ее невиновности быстро испарилась.
— На чьи похороны вы их везете? — нахмурившись, спросил Лоутон и кивнул на цветы.
Его реакция на ее розы разочаровала Кейро, хотя она по-прежнему не понимала, почему его так раздражает этот букет. Впрочем, она все равно была довольна — ведь и сам он постоянно раздражал ее.
— На ваши, — с издевкой ответила Кейро. — По крайней мере так и будет, если вы не прекратите отпускать ваши ехидные замечания.
Услышав ее слова, Вуди с Такером многозначительно посмотрели друг на друга. Кейро, вздернув нос, окинула Лоутона холодным взглядом и решительно пришпорила своего скакуна.
— Похоже, тебе повезло, что мы едем с тобой, — шепнул Лоутону Такер. — Боюсь, ты не ошибся насчет этой особы. Лоутон тоже этого боялся.
Не успели они выехать из города, как Лоутон объявил привал и остановился возле конюшни, выкрашенной темно-коричневой краской. Невзирая на протесты Кейро, ее стащили с седла, и Лоутон обменял пони на более рослую и крепкую лошадь, способную выдержать тяжесть ее припасов. Однако на самом деле Лоутоном двигали совсем другие соображения: яркая окраска пинто могла служить опознавательным знаком, предупреждающим Гардинеров о том, что их подруга ведет свою жертву в ловушку.
Подозрения вновь возродились у Лоутона в тот момент, когда на улице к ним, размахивая руками и хлопая полами сюртука, подбежал запыхавшийся гостиничный клерк.
— Мисс Калхоун! — окликнул он. — Это принесли сегодня утром, после вашего отъезда.
За то, чтобы узнать, что было в письме и кто его прислал, Лоутон готов был отдать свою правую руку. Скорее всего письмо от Гардинеров. Он содрогнулся при мысли о том, какие адские мучения приготовила для него Кейро со своей шайкой.
Заметив, как потемнел лицом Лоутон, Кейро торопливо разорвала письмо на мелкие кусочки и развеяла их по ветру. Ей было приятно держать этого самодовольного мужлана в неведении и наслаждаться его раздражением, поэтому она ни за что не скажет ему, что было в письме, и уж тем более не даст его прочитать. Пусть помучается!
— Что там было, Клеопатра? — строго спросил Лоутон. Кейро поудобнее устроилась среди груды своих мешков и сумок, возвышавшейся над гнедым мерином.
— Это личное, — помедлив, ответила она. — В нем нет ничего такого, что могло бы вас заинтересовать, мистер Стоун.
— Зовите меня Лоутоном, — с недовольным видом произнес судебный исполнитель.
— Имя ничего не меняет, — огрызнулась Кейро и, вскинув голову, с важным видом двинулась по улице.