Все замерли. В холле воцарилась тишина. Розалин с недоверием смотрела на отца: таким она его еще не видела. Он не терял самообладания даже после смерти Жаклин. Но теперь его физиономия побагровела, он размахнулся и швырнул бокал в камин, трясясь от злости, словно помешанный.
— Никто из Бодлеров не станет мужем моей дочери! — сорвался он на визг, сверля Доминика ненавидящим взглядом.
— Как же так, Обри? Ты обещал благословить их союз! — возмутилась Ленор. — Или ты берешь свои слова назад?
— Я дал согласие на этот брак, не зная жениха. Но теперь мне известно, кто хочет забрать у меня дочь. Не может быть и речи о свадьбе. Все отменяется!
Первой опомнилась Розалин. Расправив плечи и вздернув подбородок, она на негнущихся ногах шагнула к отцу. Он не замечал ее на протяжении многих лет, но никогда ей не указывал, что делать. Она знала, что отец вычеркнул ее из своей жизни и не вправе распоряжаться ее судьбой.
— Я приняла решение, — твердо заявила Розалин, глядя Обри в глаза, — мы с Домиником хотим пожениться, и никто нам не помешает. Как ты смеешь прикидываться заботливым папашей, после стольких лет полного безразличия! Потрудись объяснить, почему ты ненавидишь всех Бодлеров?
— И не подумаю, — прошипел Обри. — Это мое дело!
Доминик нахмурился: происходящее было для него загадкой.
— Я отказываюсь благословить этот брак! — повторил Обри.
Ленор пришла в страшное возбуждение. Она внезапно вскочила и пошла на зятя, прищурив злые глаза. Обри и Розалин застыли от изумления.
— Если ты не дашь своего благословения, — тыча указательным пальцем в лицо зятю, завопила старуха, — мы обойдемся без тебя! Она не маленькая! Тебя заменит один из гостей. Бог свидетель, она выросла без отца и вполне может выйти без него замуж.
— Сядь на место, старая дура! — закричал Обри. — Довольно с меня твоих нравоучений! Думай обо мне что хочешь, но я отец Розалин, и я против этого брака!
Он схватил дочь за руку и потащил к дверям, собираясь увезти домой. Пусть посидит взаперти, пока Бодлер не соберет свои пожитки и не уберется из города восвояси. Ох уж этот Бодлер! Обри всей душой ненавидел эту фамилию — она пробуждала в нем тягостные воспоминания.
Но на пути Обри стеной встал Доминик. Недобро ухмыляясь, он смело посмотрел разъяренному папаше в глаза:
— По-моему, нам следует поговорить наедине!
— Нам не о чем разговаривать ни наедине, ни на людях! — прорычал Обри. — Прочь с дороги!
Он рванулся вперед, как бешеный бык, но Доминик увернулся, отступив в сторону, и вывернул ему руку за спину. Дюбуа взвыл от боли, однако Доминик его не отпустил, пока Розалин не высвободилась из его хватки.