Сероглазый решил представиться.
– Моя фамилия Холидэй.
– Моя – Блейн.
Они обменялись рукопожатием, по-модному низко опустив стиснутые руки.
– Вы где готовились?
– Андовер. А вы?
– Сент-Реджис.
– Да? У меня там кузен учился. Они подробно обсудили кузена, а потом Холидэй сообщил, что в шесть часов сговорился пообедать с братом.
– Хотите к нам присоединиться?
– С удовольствием.
В «Кенилворте» Эмори познакомился с Бэрном Холидэем – сероглазого звали Керри – и во время скудного обеда с жиденьким бульоном и пресными овощами они разглядывали других первокурсников, которые сидели в ресторане либо маленькими группками, и тогда выглядели весьма растерянно, либо большими группами, и тогда словно уже чувствовали себя как дома.
– В университетской столовой, я слышал, кормят скверно, – сказал Эмори.
– Да, говорят. Но приходится там столоваться – или, во всяком случае, платить за еду.
– Безобразие!
– Грабеж!
– О, в Принстоне на первом курсе спорить не полагается. Все равно как в школе. Эмори со вздохом кивнул.
– Зато здесь настоящая жизнь, – сказал он. – В Йель я бы и за миллион не поехал.
– Я тоже.
– Что-нибудь для себя выбрали? – спросил Эмори у старшего из братьев.
– Я-то нет. Вот Бэрн – тот рвется в «Принц» – ну, знаете, в «Принстонскую газету».
– Знаю.
– А вы что-нибудь для себя выбрали?
– В общем, да. Хочу попробоваться в курсовой футбольной команде.
– Играли в Сент-Реджисе?
– Немножко, – соскромничал Эмори. – Только я в последнее время ужасно похудел.
– Вы не худой.
– Ну, прошлой осенью я был просто крепыш.
– Да?
Из ресторана они пошли в кино, где Эмори с одинаковым интересом прислушивался и к насмешливым замечаниям молодого человека, сидевшего впереди его, и к оглушительным выкрикам из зала.
– Йохо!
– Мой дорогой – такой большой и сильный – но ах, и нежный притом!
– В клинч!
– В клинч его!
– Ну же, целуй ее, чего медлишь?
– У-у-у!
В одном углу стали насвистывать «На берегу морском», и зал дружно подтянул. За этим последовала песня, в которой слов было не разобрать, так громко все топали ногами, а затем – нечто бесконечное, бессвязное и заунывное:
О! О! О!
На кондитерской фабрике служит она –
Что ж, пусть бог ей за то пошлет.
Но я не поверю, будто без сна –
Черта с два! –
Она варит варенье всю ночь напролет!
О! О! О!
Проталкиваясь к выходу, бросая вокруг и ловя на себе сдержанно любопытные взгляды, Эмори решил, что в кино ему понравилось и держаться там надо так, как те старшекурсники, что сидели впереди них, – раскинув руки по спинкам кресел, отпуская едкие, остроумные замечания, проявляя одновременно критический склад ума и веселую терпимость.