Ни на йоту не поколебленный, Бэрн любовно провел рукой по внушительным лбам и убрал фотографии обратно в ящик.
Одним из его любимых занятий были ночные прогулки, и однажды он уговорил Эмори пойти вместе.
– Ненавижу темноту, – отбивался Эмори. – Раньше этого не было, разве что когда дашь волю фантазии, но теперь – ненавижу, как последний дурак.
– Но ведь в этом нет смысла.
– Допускаю.
– Пойдем на восток, – предложил Бэрн, – а потом лесом, там есть несколько дорог.
– Не могу сказать, что это меня прельщает, – неохотно признался Эмори. – Ну да ладно, пойдем.
Они пустились в путь быстрым шагом, оживленно беседуя, и через час огни Принстона остались далеко позади, расплывшись в белые пятна.
– Человек с воображением не может не испытывать страха, – серьезно сказал Бэрн. – Я сам раньше очень боялся гулять по ночам. Сейчас я тебе расскажу, почему теперь я могу пойти куда угодно без всякого страха.
– Расскажи. – Они уже подходили к лесу, и нервный, увлеченный голос Бэрна зазвучал еще убедительнее.
– Я раньше приходил сюда ночью один, еще три месяца тому назад, и всегда останавливался у того перекрестка, который мы только что прошли. Впереди чернел лес, вот как сейчас, двигались тени, выли собаки, а больше – ни звука, точно ты один на всем свете. Конечно, я населял лес всякой нечистью, как и ты, наверно?
– Да, – признался Эмори.
– Так вот, я стал разбирать, в чем тут дело. Воображение упорно совало в темноту всякие ужасы, а я решил сунуть в темноту свое воображение – пусть глядит на меня оттуда, – я приказывал ему обернуться бродячей собакой, беглым каторжником, привидением, а потом видел себя, как я иду по дороге. И получалось очень хорошо – как всегда получается, когда целиком поставишь себя на чье-нибудь место. Не буду я угрозой для Бэрна Холидэя, ведь он-то мне ничем не грозит. Потом я подумал о своих часах. Может быть, лучше вернуться, оставить их дома, а потом уже идти в лес – и решил: нет, уж лучше лишиться часов, чем поворачивать обратно – и вошел-таки в лес, не только по дороге, но углубился в самую чащу, и так много раз, пока совсем не перестал бояться, так что однажды сел под деревом и задремал. Тогда уж я убедился, что больше не боюсь темноты.
– Уф, – выдохнул Эмори, – я бы так не мог. Я бы пошел, но если бы проехал автомобиль и фары осветили дорогу, а потом стало бы еще темнее, тут же повернул бы обратно.
– Ну вот, – сказал вдруг Бэрн после короткого молчания, – полдороги по лесу мы прошли, давай поворачивать к дому.
На обратном пути он завел разговор про силу воли.
– Это самое главное, – уверял он. – Это единственная граница между добром и злом. Я не встречал человека, который вел бы скверную жизнь и не был бы безвольным.