«Моя грудь! — хотелось закричать ей. — Отведай мою грудь, мои хорошенькие сосочки».
Но этот олух, за которого она вышла замуж, открыл на внутренней стороне ее локтя на редкость чувствительный уголочек и присосался к нему.
— Твои брюки начинают мешать, — заметил он наконец.
— Да, — согласилась она. — Ну конечно.
И поспешила расстегнуть пояс и «молнию», но Янк опять отстранил ее. Он аккуратно стянул ее брюки и стал их складывать.
— Да какая разница, — сказала она. — Просто повесь на спинку стула.
— Они же помнутся, — ответил он, будто помять штаны значило совершить тяжкое преступление против природы. Встав и держа брюки за обшлага, он похлопал по складкам и начал выравнивать швы с такой геометрической точностью, при виде которой Евклид завопил бы от восторга.
Пейджи тоже хотелось завопить, но отнюдь не от восторга. Ну почему он никак не поймет, как трудно ей было возбудиться? И это возбуждение в любую секунду может исчезнуть. Так бывало всегда. Ему нужно поторопиться, пока подъем не пропал. Он что, не понимает?
По-видимому, он действительно не понимал. Ему зачем-то понадобилось отнести брюки к шкафу и повесить их туда. Да еще первая вешалка ему не подошла. Ему непременно подавай вешалку для брюк.
Пока он стоял, повернувшись к ней спиной, она сняла трусики и чуть приподняла колено, прижав подошву правой ноги к изгибу левой икры.
Когда он, повернувшись, увидал такое, у него глаза на лоб полезли. Решительно настроившись взять верх, она позволила своей руке томно упасть на край кровати и начала водить подошвой правой ноги вверх и вниз по икре. Янк подошел к кровати. Она прикусила нижнюю губу. Он резко отвернулся.
Пейджи быстро приподнялась на локте:
— Ты куда собрался?
Подойдя к одному из столов, Янк включил еще одну лампу.
— Здесь плохо видно, — пояснил он. — Я люблю видеть то, что делаю.
Затем вернулся к изножью кровати. Поглаживая руками ее икры, он нежно развел ее колени.
У Пейджи пересохло во рту. Она посмотрела на него.
Его руки поднялись к рубашке. Но вместо того чтобы снять ее, он принялся медленно закатывать рукава.
Пейджи внимательно наблюдала за лицом Янка. Она впервые заметила удовольствие, промелькнувшее в уголках его губ.
— Ты нарочно так делаешь, — выдохнула она.
— Полагаю, — ответил он, — никто никогда еще не потратил на тебя достаточно времени.
Этой ночью Пейджи пережила тысячу счастливых жизней. Янк был научен терпению и верил в силу кропотливого мастерства. Он любил выдвигать гипотезы и проверять их на деле. Например, если здесь использовать язык, а там руку…
Он был инженером, абсолютным гением, когда дело касалось работы с небольшими деталями. И каждую из ее маленьких деталей он подвергал строгой инспекции, и после его искусного манипулирования они взрывались.