– А можно мне переехать туда? – угрюмо осведомилась я.
– Не уверен, что вам понравится, как у нас пахнут стены, – засмеялся Веллингтон.
Мне удалось подловить в дальнем углу папу; я прошептала:
– Как дела?
– Ты знаешь, неплохо; он, кажется, славный парень. А мы можем взять с собой напитки?
Второе действие превратилось в кошмар. Происходившее на сцене жуткое веселье расплывалось у меня перед глазами, а в мозгах возник ужасный эффект снежного кома и образы Ребекки, Гари, вибраторов и ночных рубашек, закрутившиеся у меня в голове, становились все более трагическими. К счастью, шумная толпа – все вываливались из фойе и кричали, видимо от восторга, – мешала разговору до тех пор, пока мы все не загрузились в «рейндж ровер» Джеффри и Юны. Сама она сидела за рулем, Джеффри – на переднем сиденье, папа, весело хихикая, устроился у нас в ногах, а я оказалась зажатой на заднем сиденье, между мамой и Веллингтоном. И тут случилось нечто потрясающее, невероятное: мама водрузила на нос огромные очки в золотой оправе.
– Не знала, что ты носишь очки, – поразилась я этому нехарактерному для неё шагу к признанию процесса старения.
– Я не ношу очки! – весело откликнулась мама. – Обрати внимание на тот знак перехода, Юна.
– Но ты же в них! – настаивала я.
– Нет-нет-нет! Надеваю, только когда веду машину.
– Но ты не ведёшь машину.
– Нет, ведёт, – уныло хмыкнул папа. Мама как раз кричала:
– Смотри на того полицейского, Юна! Он регулирует!
– Это не Марк там? – вдруг проговорила Юна. – А я думала, он работает.
– Где? – тут же отреагировала мама.
– Вон там, – показала Юна. – Да, кстати, я говорила тебе, что Оливия и Роджер уехали в Гималаи? Наверно, везде уже валяется туалетная бумага – по всему Эвересту.
Перевожу взгляд туда, куда направлен палец Юны: Марк, в темно-синем пальто и белоснежной полурасстёгнутой рубашке, вылезает из такси. Как при замедленной съёмке выплывает следующий кадр: с заднего сиденья машины выпархивает женщина – высокая, стройная, длинные светлые волосы – и хохочет ему прямо в лицо. Ребекка…
Уровень невыносимости пыток, развернувшихся в «рейндж ровере», оказался невероятен – мама и Юна исполняются негодованием от моего имени:
– Ну-у, я считаю – это просто отвратительно! С другой женщиной, в пятницу вечером, а ведь сказал, что работает! У меня прямо руки чешутся позвонить Элейн и потребовать объяснений!
Пьяный Джеффри подвывает:
– Испаряются! Тю-тю-у-у!
А папа пытается всех успокоить. Молчим только мы с Веллингтоном. Не произнеся ни единого слова он берёт меня за руку и держит – спокойно и крепко.