— Ну, а сам ты кем хотел бы стать? Лепорелло не ответил. Мне показалось это правильным. Хотя я и не знала тогда еще того, что узнала сорок лет спустя в таверне, в которой заколола этого человека отцовской шпагой. Не знала, что он — убийца моего отца. Не знала, что сидящий в яме человек вскоре станет моим мужем. Но почему-то именно в тот момент, когда Лепорелло не стал отвечать на мой вполне безобидный вопрос, я внезапно возненавидела атамана. Я думаю это случилось потому, что именно в этот момент мой отец, добравшийся без посторонней помощи со взрезанным животом и вываливающимися внутренностями до нашего родового замка, испустил дух перед зеркалом вечности.
Атаман наклонился над спящим возле входа в пещеру Григорио, тронул его рукой за плечо. Разбойник проснулся сразу, глядя на Лепорелло глазами ясными, будто и не спросонья.
— Убери после вчерашнего, — приказал ему атаман. — И приготовь поесть. Сыр, лепешку и вино.
Григорио молча кивнул и тут же вскочил на ноги.
Мне было странно смотреть на этого послушного слугу после того, что я увидела вчера. Одного из разбойников атаман убил на глазах своих товарищей только за то, что тот позволил отозваться об их пленнице непочтительно — и их напарник не высказал в тот момент своего неудовольствия (а оно быть должно непременно), лишь помог атаману оттащить в сторону от огня труп, а теперь с покорностью овцы выполняет приказания Лепорелло, ничуть не задумываясь, что его ждет именно такая же участь.
Потому что он не знал, что я уже приговорила к смерти и его…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
София и пленный граф
1
Следующие три дня ушли у меня на то, чтобы растравить трех оставшихся разбойников ревностью, подмигивая то одному, то другому, то третьему, смеясь над шутками каждого и хваля каждого за свое, от других отличное: Лючиано — за бережливость, с какой он относился ко всему, к чему не прикасался; Григорио — за золотые руки; Лепорелло — за разум, которого у двух остальных просто не было, и они сами признавали это, каждый, впрочем, по-своему.
— Атаман у нас головастый, — рассказывал мне Лючиано, полоща в воде ручья уже дважды стиранные вторые свои штаны. — Он эту лощину нашел. Никто, даже пастухи местные, не знают про нее. Козьи тропы проходят все по верху, оттуда кажется, что внизу одна бездна и скалы, вот они и не спускаются сюда. Овец ведь не станешь бросать вниз только в надежде, что тут окажется лужайка. А из одного любопытства сюда ни один пастух не полезет.
— Ну, а вода? — спросила я. — Вода-то куда-то вытекает. Можно по ручью верх досюда дойти.