— Ты бы не знал, что делать с настоящей леди, если бы оказался в ее обществе, что маловероятно, — резко произнес Рейн. — И я не волочусь за женщинами.
— В том-то и проблема, — сказал Темпл, задумчиво глядя на друга. — Ты не стал бы таким угрюмым, если бы иногда позволял себе развлечься с девушкой.
На лице Рейна появилось угрожающее выражение, и Темпл отвел взгляд.
— А как насчет той, что стреляла? — спросил он, кивком указав на повязку.
Рейн ясно давал понять, что это не подлежит обсуждению, но его друг не унимался:
— Лилан сказал, она красавица. Наверное, девчонка…
— Нет.
— Ты уверен?
— Нет! — взорвался капитан. — Вы переходите границы, мистер Мэтьюз. Это дело прошлое.
«Что-то непохоже», — подумал Темпл.
— Раджин, на место! — рявкнул, словно прочтя его мысли, Рейн.
Пантера встала, пересекла каюту, остановилась возле Темпла и посмотрела на яблоко. Потом ткнулась носом ему в руку и облизнулась.
— Ты любишь меня? — улыбнулся Темпл.
Раджин обнюхала его рукав и глухо зарычала, почуяв запах женщины.
— Клянусь, она для меня ничего не значит. Она просто развлечение. Они все для развлечения. Любишь меня?
Темпл наклонился, и Рейн затаил дыхание, поскольку рычание стало громче. Но когда Рейн подумал, что пантера вот-вот нанесет удар, та провела розовым языком по лицу Темпла, который почесал ее за ушами и дал яблоко. Раджин мгновенно расправилась с угощением.
— Иди, займись делом, красавица. — Он еще раз почесал ее, и пантера выскользнула из каюты.
— Черт побери, даже я не решусь на такое, хотя я и вырастил ее.
Темпл вытер рукавом лицо:
— Ты просто завидуешь, что меня она любит больше.
Ухмыльнувшись, Рейн выбрал спелый фрукт, вытащил из-за пояса нож, потом оглядел свое вооружение и нахмурился. Один из ножей пропал, удобный маленький кинжал, подумал он, методично срезая кожуру с манго.
— Ну, расскажи мне, как получилось, что тебя подстрелила женщина.
— Нет.
— Нет? — Темпл поднял черную бровь.
— Ага, значит, ты всего лишь тупица, а не глухой.
— Ты же понимаешь, что я все равно узнаю. Как и о Кэтрин.
— Только потому, что я тебе это позволил, — ответил Рейн.
Нет, Микаэлу он сохранит для себя, это особые воспоминания, на которых нет клейма его низкого происхождения и грубого прошлого. Хотя между ними не могло быть ничего, кроме неприязни или вражды, он чувствовал, что если никому не расскажет, то образ девушки никогда не исчезнет из его памяти.
Спрыгнув с повозки торговца, Микаэла бросилась к Эрджилу.
— Слава Богу, девочка! Я уж не надеялся увидеть тебя живой.
Он поднял ее на седло и пустил лошадь галопом.