Короче, это были такие уроды, что у меня челюсть отвисла. Представьте себе лошадиные ноги с копытами (задние), на этих ногах что-то цилиндрическое, из чего по бокам торчат тоненькие ручки со щупальцами вместо пальчиков, сверху приставлена уродливая тыковка без шеи, лицевая часть тыковки — этакие рыльца с желтыми клыками и красненькие буркалы. Ушки остренькие сверху, буркалы кругленькие, близенько друг к дружке сведены, а шкура морщинистая, грубая, похоже, даже чешуйчатая, грязно-бурого какого-то цвета. А между ушек грива топорщится и на спину спускается, как у лошади. Это какой же жеребец на свинью позарился? Не иначе мухоморов сначала обожрался! Да еще и щупальца эти! Осьминог-то здесь при чем? В общем, те еще красавцы, мама дорогая, ночью приснится — заикаться начнешь! Вооружены они были коротенькими пиками, вроде как и несерьезными, но острющими — страсть!
— Вереск, это что за уроды?!
— Корявни, — сказал, как ругательство выплюнул.
— А они кто?…
Ответить Вереск не успел. Эти ужастики окружили нас, быстро отобрали все наши вещи и оружие. Сеть при этом их не трогала, как будто для них ее и не существовало. А мы по-прежнему не могли шевельнуться. Потом уста вили они на нас свои палочки остренькие, чуть лишнее движение — колют, да так больно! И сеть вдруг исчезла, не стало ее, и все. А нас повели, направляя теми же остренькими палочками. Подвели к двум здоровенным валежинам и знаками показали, что мы должны их тащить. Взвалили мы их на свои горбы и поволокли. Между собой эти красавчики общались, негромко попискивая и похрюкивая. Но мой дар от Кедров на них не распространялся — я их не понимала.
— Вереск, они что — жарить нас собираются? Для чего мы дрова-то эти тащим?
— Лучше бы зажарили. Ты прости меня, если чем тебя обидел…
— Эй! Вереск, ты чего? — Что-то его тон мне не понравился. — Ну-ка, колись давай, что они с нами сделают? И куда ведут?
И Вереск меня коротенько просветил. Оказывается, эти уроды размножаются как-то странно: запихивают внутрь человека свою личинку или яйцо, я не поняла, и оно там растет, питаясь соками несчастного. Кончается тем, что остается от человека скелет, обтянутый кожей, а из него вылезает готовый корявень, только еще маленький.
— Мы одно капище у них разгромили. Ну, это где они своим богам поклоняются и детей выводят. Видели таких людей: и живых еще, и полусъеденных. — Можно сказать, порадовал меня Вереск.
У меня аж в глазах помутилось. Родите меня обратно! Это чтобы я живым инкубатором для этих уродов служила!!! Я взвыла, как пожарная сирена. И сбросила свою корягу на идущего рядом гада, откуда только сила взялась! Да так удачно, что торчавший на коряге обломанный сучок вошел ему прямехонько в буркало! И пригвоздил его к земле, как жука булавкой в коллекции энтомолога. А я подхватила выпавшую у него из щупалец пику. Вереск — молодец. В тот же миг сшиб с копыт своей валежиной сразу двух корявней. И здорово их покалечил, наверное: больше они не поднялись. Он тоже успел вооружиться пикой. Тут уж пошла у нас потеха.