За полдня мы прошли язык топи, и начались дикие места Древней страны. Грязевое море сменило нагромождение голых оплавленных скал. Люди добрые! Какой же мощи и ярости силы здесь бушевали?! Честное слово, меня оторопь брала от этого каменного хаоса. Мужички мои на лодьях тоже притихли. Жуть — одно слово! И мимо этой жути мы плыли еще полдня.
К вечеру за уродливой скалой, далеко шагнувшей в море, неожиданно открылся вход в неширокую и длинную бухту. Я на всякий случай накинула на наши лодьи невидимость. То есть отвела глаза всем, кто мог оказаться на берегу. По правому берегу бухты громоздились те же жуткие скалы. Они вздымались из воды неприступными отвесными стенами. Здесь на берег не высадишься. Левый берег был положе и не так изуродован. Но и там пристать было негде.
На ночь мы остановились посреди бухты. Капитаны удвоили караулы, а я не снимала заклинание невидимости. Но все было спокойно. Я осторожно прощупала мысленно берег на предмет присутствия чего-нибудь живого. Полный ноль! Да-а-а, веселенькое местечко! «А на кладбище все спокойненько?»
Утром нам необходимо было найти место для высадки десанта. Идти со мной собирался небольшой отряд в семь человек, а лодьи должны были нас ждать две недели. Но ночью мне приснился сон. Из разряда тех, что называют вещими. Вещие сны я и в своем родном мире видела не раз. Так что доверять им научилась еще тогда. Эти сны бывают яркими и реалистичными и не забываются с пробуждением.
Я шла по угрюмой и голой равнине. Одна. Мне казалось, что я вообще осталась одна в мире. Одиночество доставляло мне такую боль, я так хотела встретить нормального человека! И вокруг меня появились люди, я не различала лиц, но знала, что это мои знакомые и друзья. Однако стоило им появиться, как они тут же начали падать и умирать, сраженные непонятным оружием. Нет! Я не хотела их гибели! Не надо!!
И я вновь осталась одна. Откуда-то пришло понимание, что я должна идти одна, если не хочу новых смертей. Потом меня окружил какой-то странный лес. Лес был болен, я это чувствовала. Я ощущала его страдания, но не знала, как ему помочь. А потом я шла по лесу, который уже умер. Он был зеленым и нарядным, но его черные искривленные стволы были мертвы. Почему-то я не сомневалась, что зелень и плоды на этих мертвых стволах отравлены. Мне было жаль его, этот лес, но я была уверена, что он сам выбрал такую долю.
А потом я оказалась в черной комнате, вернее, огромном зале, роскошном и безумно богато украшенном. Но мне было там так некомфортно, так неуютно, мне так хотелось попасть в свой нормальный живой лес! Я искала выход, но, куда бы я ни шла, везде натыкалась на черные, богато украшенные стены, черные резные, все в драгоценных камнях колонны. Сон затягивал меня в эту черноту, не выпускал, кружил в нескончаемом лабиринте черных гобеленов, колонн и черных сундуков с драгоценностями, которые мне были абсолютно не нужны.