Он был один — в пустых коридорах, в покинутой Академии, возможно во всей вселенной. Он перестал бежать; ноги дрожали и не могли больше поддерживать такой темп. В отчаянии он прислонился к блестящей белой стене, закрыл глаза и стал молиться о силе. «Благословенная Хаша лиу, Перворожденная Азеи…» Но даже в этой молитве не нашлось успокоения. Небеса оказались такими же пустыми, как залы, выстроенные людьми, одиночество — полным.
Затем из безмолвия донесся шепот чьей-то мысли. Он резко дернулся и попытался прислушаться, но это был не тот звук, что вызвал раздражение его сознания. Запущенный точной комбинацией гормонов, его минимальный экстрасенсорный талант проснулся за долю секунды — и он уловил отчаяние другого.
Он не один! Направляемый скорее инстинктом, чем разумом, он побежал по лабиринту пустых коридоров, бросился в туннель, который вел к общежитиям-модулям, и стал пробираться вперед, ощупью находя дорогу. Там есть кто-то еще! Кто-то еще, кого забыла Империя, точно также напуганный — без сомнения так. Он резко распахивал двери, одну за другой, быстро осматривал комнаты и обретал лишь пустоту. Наконец добрался до последней комнаты, дверь открылась сама и глазам его предстал источник эстрасенсорного раздражения.
Он стал как вкопанный.
Она была красива — богиня на отдыхе, небесный дух, облаченный в человеческое тело, сияющий идол, монумент тому, чем может стать любая женщина. Он подошел к ней, он трепетал, говорить боялся, чтобы на нарушить тишину, которая свела их, и таким образом потерять ее навсегда. Неведомые токи бередили кровь, незнакомое раньше тепло разливалось по телу. Пальцы ныли от желания дотронуться до нее, но он боялся; она растает, казалось, в пустоте, если он проявит, или даже намекнет о своем желании? А это и в самом деле вожделение? Да, это оно, это болезненное тепло гнало его вперед, следовать наитию, делать то, что он не понимал…
… и когда он протянул руку, чтобы дотронуться до нее и…
… формы не оказалось, сон уходил и…
… не покидай меня!..
На этом Анжа проснулась.
Минуту она просто лежала, унимая колотящееся сердце. Она и раньше оказывалась в мужских снах, но никогда они не были такими откровенно азеанскими. Одиночество этого человека поймало ее в ловушку, и девочка попала в один ритм с его страхом, но это являлось прелюдией к истинному значению сна. Спящий находился в процессе установления связи, сам того не зная: когда его тело готовилось найти спутницу жизни, спящее сознание играло с образами, чтобы дать человеку привыкнуть к облику невесты и собственным естественным устремлениям.