— Оливер! — На пороге стояла Барбара — освещенная сзади, она была лишь силуэтом. — Почему ты столько пьешь? — нерешительно спросила она, сделав несколько шагов по веранде.
— Не твое, черт побери, дело, — угрюмо ответил он.
По ее щеке покатилась слезинка, и она подавила рыдания.
— Почему ты меня так ненавидишь?
Оливер вздрогнул и сделал большой глоток алкоголя. Она была права. Он действительно ее ненавидел, хотя и не был уверен почему. Он много раз задавал себе этот вопрос и не получал удовлетворительного ответа. Возможно, потому, что она ныла по поводу и без повода, или потому, что вечно пыталась заставить его уделять ей больше внимания. Или потому, что была так похожа на своего отца. Или потому, что напоминала ему то время в его жизни, когда все казалось проще, когда все цели были досягаемы. Так или иначе, ненависть разрасталась в нем.
— Иди спать, — пробормотал он.
— Ты что, сегодня опять будешь спать в гостевой комнате на втором этаже? — Барбара уже не пыталась остановить рыдания.
— Иди спать! — рявкнул Оливер.
— Ты так огорчаешься из-за того, что Эбби умерла? — Она не хотела задавать этот вопрос, но не сумела сдержаться. Возможность, что смерть Эбби как-то связана с Оливером, пришла ей в голову, как только она услышала об этом.
Оливер поднял на нее глаза.
— Как ты узнала? — спросил он нетвердым голосом. Он знал, что в газетах еще не было сообщений об убийстве Эбби.
— Отец сказал. У него ведь есть знающие люди.
Опять Гарольд Келлог выступал в роли Бога.
— Вон отсюда!
— И узнал он не потому, что ему известно про тебя и эту девицу. Я никогда ему не говорила...
— Я сказал: вон отсюда! — проревел Оливер.
— Я же хочу помочь тебе, — со слезами произнесла Барбара. — Что бы у тебя там с ней ни было.
— Оставь меня в покое! — выкрикнул он и швырнул в нее стаканом.
Осколки стакана разлетелись по полу позади Барбары, но она не отступала.
— Прошу тебя. — Теперь она уже рыдала в голос.
— Я больше не буду повторять! — Оливер поднялся с кресла и шагнул к ней.
Этого оказалось достаточно. Барбара повернулась и бросилась в дом.
А Оливер, сотрясаемый внутренней дрожью, опустился в кресло. Несколько минут он смотрел в темноту, затем пошарил под креслом, достал револьвер тридцать восьмого калибра и приставил дуло к голове. В револьвере из шести патронов был всего один. Оливер положил палец на спусковой крючок, крепко зажмурился и нажал.
* * *
А Барбара взбежала по лестнице в свою спальню, встала на колени перед гардеробом и, открыв нижний ящик, принялась шарить среди свитеров, пока не нашла конверта. Она вытащила его и долго смотрела, как он дрожит в ее руке. Завтра же она передаст его. Теперь терять уже нечего.