— Правда, что ты виконт?
— Я «Боинг».
Он хмыкнул и добавил:
— Если быть точным, то этот маленький валлиец назвал тебя «чертов виконт».
— Для тебя это существенно, виконт я или нет?
— Абсолютно несущественно.
— Тогда все в порядке.
— Так ты виконт?
— В общем, да.
Через стеклянные двери мы вошли в аэропорт. Это было просторное помещение с каменным полом и стеклянными стенами.
Вдоль одной из стен тянулся прилавок с разными товарами, в основном сувенирами. Они были и в витринах, и на полках по всей стене. Там были шелковые галстуки, куклы в национальных костюмах, книги, открытки с местными видами. Хозяйничала здесь высокая темноволосая девушка в темном платье. При виде Патрика лицо ее засветилось.
— Привет, Патрик! — крикнула она. — Как дела?
Он ответил ей по-итальянски, а затем, словно поразмыслив, махнул мне рукой.
— Габриэлла... Генри, — представил он нас, а потом что-то спросил ее по-итальянски.
Она пристально посмотрела на меня и ответила:
— Si, Henry anche[5].
— Ну и договорились, — сказал Патрик.
— Ты хочешь сказать, что мы остановимся у Габриэллы? — осведомился я.
Он напрягся:
— Ты возражаешь?
Я посмотрел на Габриэллу, а она — на меня.
— Я думаю, что это слишком прекрасно, чтобы быть правдой, — ответил я.
Только через десять минут, в течение которых она трещала с Патриком, я вдруг осознал, что не говорю по-итальянски, а единственное английское слово, которое знает Габриэлла, это «хэлло».
Это было как вспышка молнии! Между двумя ударами сердца мне вдруг стало ясно, что имели в виду лирические поэты всех времен и народов. Я наконец понял, почему римлянин Антоний забыл всякую гордость, увидев Клеопатру, почему троянец Парис похитил Елену, что и вызвало десятилетнюю войну, почему Леандр утонул, в очередной раз переплывая Дарданеллы, чтобы увидеть Геро. Удаленность от дома, необычность и загадочность ситуации — все это делало свое дело. В соседку, например, так не влюбишься. С другой стороны, это никак не объясняло, почему любовь подступила ко мне именно сейчас, почему именно эта девушка заставила так играть мою кровь. Я стоял на холодном камне, испытывая такое чувство, словно меня поразила молния. Мир покачнулся, а воздух заискрился. Февральский серый денек стал ослепительно ярким, и все из-за девушки, которая продавала сувениры туристам.
Как ни странно, с ней случилось то же самое. Возможно, все дело в том, что любовь поразила нас одновременно. Точно сказать не могу. Но я увидел, как ее глаза заблестели, как она повеселела, решил, что все это в мою честь. Мои сдержанные манеры и русые волосы редко приводили девушек в восторг, и поскольку я никогда не ставил себе цели производить на них неизгладимое впечатление, тем реже мне это удавалось. Даже те, кто хотел выйти замуж за мой титул, порой были не прочь зевнуть в моем присутствии. Что сделало реакцию Габриэллы вдвойне неотразимой.