Мы выгрузили лошадей из самолета и загнали в поджидавшие их автофургоны в рекордное время. Билли явно хотел не меньше моего скорее разделаться с этим делом. Уже через полчаса после приземления я переоделся — снял свитер, надел пиджак и, распахнув стеклянную дверь, вошел в здание аэровокзала. Я стоял и смотрел на Габриэллу. Она продавала куклу в национальном платье, показывала покупателю ее юбки — верхнюю и нижнюю, лицо ее оставалось сурово-сосредоточенным. Тяжелая черная прядь волос упала ей на лоб, когда она наклонилась над прилавком и тихо покачала головой в ответ на слова бортинженера Майка, который и был покупателем. При виде Габриэллы у меня защемило сердце. Я не мог представить, как через три часа улечу назад. Вдруг, словно ощутив на себе мой взгляд, Габриэлла подняла голову, увидела меня, и лицо ее осветилось широкой, радостной улыбкой.
Майка явно удивила такая перемена, и он обернулся, чтобы понять причину.
— Генри! — воскликнула Габриэлла, в ее голосе прозвучала радость. — Привет, дорогой.
— "Дорогой"? — удивился Майк, и его брови прыгнули вверх и вниз.
— С недавних пор я удвоила свой английский запас слов, — пояснила мне Габриэлла по-французски. — Теперь я знаю два слова.
— И самые важные, надо заметить.
— Эй, Генри, — воскликнул Майк, — если ты умеешь с ней объясняться, то спроси насчет куклы! У моей старшей дочери завтра день рождения, и она начала собирать такие вот штучки, но я понятия не имею, понравится ей эта кукла или нет.
— Сколько ей?
— Двенадцать.
Я объяснил ситуацию Габриэлле, и она, кивнув, тотчас же достала другую куклу, с более симпатичным личиком и ярче одетую. Она завернула ее, а Майк стал отсчитывать лиры. Как и у Патрика, его бумажник был набит валютой разных стран, и он усыпал прилавок немецкими марками, прежде чем нашел то, что хотел. Кое-как собрав свои купюры, он поблагодарил Габриэллу на примитивном французском, сунул сверток под мышку и отправился в ресторан на втором этаже. В самолете нас обычно кормили упакованными ленчами, но Майк и Боб предпочитали обильные и неторопливые трапезы на земле.
Я же вернулся к Габриэлле и попытался утолить мой собственный голод долгим взглядом и прикосновением к ее руке. По ее ответной реакции я понял, что для нее самой это было нечто вроде чашки риса для голодающего из Индии.
— Лошади прибывают в два тридцать. Тогда и начнется погрузка. После этого я, наверное, смогу вырваться ненадолго, если мой босс задержится на ленче.
Габриэлла со вздохом поглядела на часы. Десять минут первого.
— Через двадцать минут у меня перерыв на час. Пожалуй, устрою-ка я перерыв на два часа. — Она повернулась к девушке в соседнем магазинчике "дьюти-фри