Ко мне подбежал Тадеуш.
— Благодарю, пан Конрад, но это меня они пытались убить, поэтому честь принадлежит мне.
Проявив об убитом не большую заботу, чем если бы он прихлопнул комара, Тадеуш воткнул свой окровавленный нож в яремную вену грабителя и аккуратно разрезал горло, чтобы извлечь стрелу.
Я был настолько потрясен и испуган, что не мог ничего сделать.
— Но разве мы не должны вызвать полицию?
— Полицию? Ты имеешь в виду стражу? Пан Конрад, ты с ума сошел? — Он обыскал труп и вытер нож о брюки грабителя. — Черт, при нем ни гроша.
Лодочник спрятал нож в ножны, заткнул стрелу за пояс и потащил труп по направлению к лодке.
— Не возьмешь ли ты его за ноги? Судя по твоему выражению лица, не возьмешь. Разве ты не понимаешь, что эти головорезы чуть не ограбили и не убили меня?
Он тащил тело, пока не заметил оброненный разбойником нож.
— Вот это вещь! — восхищенно проговорил Тадеуш. — Его «орудие труда». За такой запросто дадут тридцать гривен в любой оружейной лавке Кракова. Так и хочется оставить его себе. Но его могут опознать. Лучше не рисковать. — И он кинул нож метров на двадцать в реку.
— Стой! — крикнул я, но слишком поздно. — Нож понадобился бы в качестве доказательства, что они были вооружены.
— Доказательство? Ты все еще надеешься на стражу? Пан Конрад, наверное, ночь тебя одурманила. Посуди сам! Мы же здесь чужаки. А эти люди, несомненно, местные, у них здесь десятки друзей и родственников, которые готовы поклясться в их честности и добропорядочности. Нас обоих на полгода упекут за решетку, даже если признают невиновными, что крайне маловероятно. Лично мне не хочется болтаться на виселице.
К этому времени он дотащил тело до реки и подтолкнул, чтобы его подхватило течение. Оружие и тела двоих других разбойников нашли свой последний приют в той же водяной могиле.
Боже Праведный! Я провел пять дней в обществе хладнокровного убийцы!
Тадеуш вымыл нож и стрелу и сказал:
— Что ж, мне пора спать. Спасибо, что окликнул меня. Ты, несомненно, спас мне жизнь. Но что ты здесь делал среди ночи?
— Ну… Там на постоялом дворе полно блох, и я не мог уснуть.
— Можешь спать в моей лодке, пан Конрад.
— О нет… нет. Пойду-ка лучше обратно.
— Как хочешь. Приходи весной, если будет нужна работа.
В конечном итоге я вновь забрался в кровать к священнику, поэту и блохам.
Уснул я не сразу.
* * *
Утром, как только забрезжил свет, священник заявил, что хочет найти общественную баню. Роман и я последовали за ним, продолжая чесаться.
За баню пришлось заплатить еще по грошу, но одежду нам постирали бесплатно. В полу находились две огромные деревянные лохани: одна с теплой водой, где можно намылить себя дурно пахнущим коричневым мылом, а вторая с горячей, чтобы было в чем отмокать и чем поливаться. Я не мылся уже больше недели, поэтому с наслаждением принял «ванну».