— Понимаю. Мы в долгу друг у друга. Давай пойдем к ним.
— Чуть погодя, пан. Сейчас у меня есть небольшое дело.
Он вошел в здание мельницы, и я последовал за ним. То, что я там увидел, повергло меня в шок. К тяжелому жернову, перемалывая зерно на муку, были прикованы четверо мужчин. Впервые в Окойтце я столкнулся с жестокостью.
— Что это?
— Жернов, что же еще, пан Конрад! А, ты имеешь в виду людей… Этих двоих поймали на прошлой неделе, они были пьяны, учиняли беспорядки и приставали к замужним женщинам. Они будут здесь до завтрашнего утра. А вот это мой брат. Я всегда предупреждал его насчет браконьерства. Он получил за это шесть месяцев.
— Я не браконьер! Я пристрелил оленя на своих землях и гнал до того места, где нас поймали.
— Прибереги свою ложь для тех, кто тебе поверит, братишка! Тебя поймали в четырех милях от твоих земель, и у оленя в сердце торчала стрела. Он не смог бы пройти такое расстояние!
— А этот, последний? — спросил я.
— Это плохой человек. Его поймали, когда он грабил купца. Он проработал здесь примерно половину из пяти лет, которые он получил.
Михаил поставил корзину и пиво на пол.
— Твое рождественское угощение, брат! Если хочешь, поделись с остальными.
Покинув мельницу, я сказал Михаилу:
— Пять лет за кражу — суровое наказание.
— Если бы он ограбил простого крестьянина, то получил бы всего полгода. Но купцов нужно защищать. В противном случае они перестанут приходить сюда, кому мы тогда будем продавать зерно и шкуры?
— Понятно. А что, если кто-нибудь ограбит рыцаря?
— Что-то не припоминаю, чтобы такое случалось, пан Конрад. Полагаю, если бы рыцарь оставил грабителя в живых, тот получил бы куда больше пяти лет.
Я перестал беспокоиться о местонахождении моего золота.
— А что же вы делаете, если преступников нет?
— В любом случае зерно нужно перемалывать на муку, так ведь? Обычно на мельнице есть одно или два свободных места, и остальные мужчины по очереди там работают. Но мы зорко следим за нарушителями закона.
— Еще бы. Ты все время говоришь о мужчинах. А как вы поступаете с женщинами-преступницами?
— Такое редко случается, пан Конрад. Женщины более законопослушны. Однажды, два года назад, двенадцатилетняя девчонка украла кинжал с серебряной рукояткой — и не у кого-нибудь, а у самого графа!
— И что же сделал граф?
— Забрал свой кинжал обратно и поставил в известность отца девочки. Тот устроил дочери знатную порку! Затем граф приговорил отца к месяцу работ на мельнице — за то, что плохо воспитывал свою дочь. Но подобное происходит крайне редко.
— А если бы она была замужем?