Я немного подумал: на сей раз мне предстояло объяснить доброжелательному пучеглазому незнакомцу довольно сложную штуку. Наконец я выразительно постучал себя по груди, потом развел руки, как бы обнимая пространство вокруг себя и в финале продемонстрировал ему одинокий указательный палец.
На сей раз бедняга морщил лоб несколько минут кряду. Потом его внезапно осенило, он понимающе кивнул и направился к выходу – мои глаза уже привыкли к царившему здесь полумраку, так что я мог разглядеть маленькую дверь в глубине помещения – такую низкую, что мне наверняка пришлось бы согнуться чуть ли не вдвое, чтобы ею воспользоваться. На полпути он остановился и вдруг с нелепым пафосом душевнобольного священнослужителя провозгласил:
– Хелле куньль вэй урле эсте гер, нэхем маггот йонхет! Унлах!
– Усраться можно! – Машинально огрызнулся я и поморщился от резкой боли в висках. Я был совершенно уверен, что боль вызвана нелепым сочетанием звуков в речи пучеглазого. Какой куньль, какой такой к черту хваннах, – устало подумал я, – это же язык поломать можно! Господи, неужели я навсегда утратил способность понимать человеческую речь?! Только этого не хватало!
Незнакомец наконец-то ушел, глубоко удовлетворенный своим пламенным выступлением. Я остался один и осмотрелся по сторонам. Небольшая комната освещалась только красноватым огнем камина. Обстановка напоминала дешевую декорацию к Фаусту. У входа стоял неприветливый остов, который я принял за скелет большой обезьяны, приземистый и широкоплечий, его длинные руки касались земли. Мебели было немного, но ее монументальные размеры с лихвой компенсировали небольшое число предметов: их вполне хватило, чтобы загромоздить все пространство. Огромный шкаф у стены, с которого на меня равнодушно пялилось потрепанное чучело незнакомой мне птицы, гигантский сундук посреди комнаты, здоровенный стол, уставленный колбами и ретортами – словно с картинки из популяризаторской книжки о жизни средневековых алхимиков. Забавно: зловещий вид комнаты оставил меня совершенно равнодушным – вся эта мистическая дребедень вроде скелета у входа и связок мелких сушеных тварей неопределенного происхождения над камином даже спровоцировала меня на слабую улыбку: слишком уж глупо! Ничего похожего на кровать в комнате не было, поэтому я недолго думая улегся на толстый ковер, которым был устлан пол. Спать мне не хотелось, но для того, чтобы бодрствовать, не осталось сил, поэтому я просто впал в оцепенение: лежал, тупо уставившись на пляшущие язычки пламени. Скажу честно: я даже не пытался вспомнить, кто я такой, и что было перед тем, как я обнаружил себя в незнакомой обстановке, наедине с этим пучеглазым красавчиком, лопочущим что-то на незнакомом мне языке. Более того, я очень не хотел вспоминать. Я смутно подозревал, что после этого моя жизнь станет адом. Так оно и вышло, в конце концов…