— Ночь только началась — впереди столько удовольствий. Разве может прийти кому-нибудь в голову сидеть у своего камелька?
— Вот мне, мадам, — он поклонился, делая вид, что совсем не замечает ее руки, — пришло же.
Оскорбление было столь явным, что поначалу Маргарет Дрейтон ничего не поняла и продолжала улыбаться, но уже в следующую минуту на ее лице появилось напряженное выражение. В толпе хихикнули.
— Пойдем, дорогая. — Руперт повернулся к Октавии и взял ее за руку.
— Ты так пренебрежительно с ней обошелся, — пробормотала Октавия, когда они дожидались экипажа. — Разве можно было так говорить?
— Дама становится слишком утомительной. — В словах Руперта прозвучали раздражение и безразличие.
— И, видимо, больше ненужной? — предположила Октавия.
Несмотря на свою антипатию к Маргарет Дрейтон, в поступке Руперта ее что-то покоробило.
Однажды и она станет Руперту ненужной.
— Может быть, и ненужной, — улыбнулся он.
— Значит, твой план готов?
— Больше того, дорогая. В действии.
Октавия поправила складки наброшенного на плечи бархатного плаща. Она по-прежнему не имела представления, что собирается сделать Руперт с Гектором и Дирком.
— А как твои успехи? — Взгляд стал пристальным. Октавии не хотелось отвечать.
— Ваш экипаж, лорд Руперт! — Слова дворецкого нарушили повисшее молчание.
— Так что же с успехами? — Вопрос был повторен, когда оба устроились в коляске. — У тебя есть мне что-нибудь сказать?
— Кажется, я нашла кольцо — во внутреннем кармане жилета.
— Во внутреннем? Неудобно. — Лицо Руперта никак не отразило нахлынувшее ликование. Он был уверен, что Филипп постоянно носит семейную реликвию. Но то, что Октавия до сих пор не могла обнаружить кольцо, вызывало беспокойство.
— Очень. Придется заставить его снять жилет.
— При определенных обстоятельствах это будет нетрудно сделать. — Голос стал суше песков Сахары, а нахлынувшие вновь видения никак не изменили его спокойного выражения.
— Нетрудно, — согласилась Октавия, нервно постукивая пальцами по колену. — Он бьет жену.
— Так поступают многие мужчины.
— Это не та тема, о которой можно судить с таким легкомыслием, — возмутилась девушка.
— Я и не думал показаться легкомысленным, — стал защищаться Руперт. — Просто меня нисколько не удивляет, что Филипп плохо обращается с женой. Поразило бы, если бы оказалось по-другому. — В темноте коляски Октавия не видела его лица, но различила в голосе едкое презрение.
— Ты его хорошо изучил.
— Почти так же хорошо, как себя.
— Ты его давно знаешь?
— Так же давно, как себя.
Октавия в недоумении нахмурилась и откинулась на спинку сиденья. Муж говорил загадками.