Путь в Лондон предстоял им неблизкий. Процессия тронулась, Октавия безнадежно смотрела им вслед.
Ум ее лихорадочно работал. Нужно на время забыть о судьбе Руперта. Стоит поддаться отчаянию — и ум окажется парализованным. Стоит представить, как ему плохо, и сострадание подчинит ее целиком. Сначала избавиться от Филиппа — приказала себе Октавия.
— Кучер, пошел! — Филипп щелкнул пальцами вознице, все это время с разинутым ртом наблюдавшему за происходящим. — В деревню Уайлдкрофт!
Он захлопнул дверцу.
— Проклятие! — Октавия лежала на полу, глаза ее были закрыты. — Что с вами? — Он опустился рядом на колени, и в этот миг карета дернулась. Филипп больно ударился плечом о край сиденья. Ругаясь, он снова склонился над девушкой:
— Что с вами? — Похлопал по щекам и, не добившись результата, взял за плечи и слегка потряс ее.
.Глаза Октавии раскрылись.
— Милорд, я, кажется, упала в обморок. Когда я нервничаю в таком положении, со мной это часто бывает, а я не взяла нюхательную соль. Господи, сэр, как мне плохо. — Она снова закрыла глаза.
Филипп смотрел на нее в изумлении.
— Что, черт возьми, значит «в таком положении»? Октавия чуть взглянула на него:
— Я не то хотела сказать, милорд. Такой ужас случается со мной впервые. О, дорогой… не знаю, как объяснить.
— Сядьте. — Филипп попытался ее поднять. — Клянусь Богом, а вы не пушинка. — Наконец он усадил ее на подушку. — О чем вы говорите?
— Должно быть, потрясение, — бормотала она. — Не могу рассказать… Милорд… женские дела…
— Что такое? Ничего не понимаю. Какая-то чушь! Ресницы Октавии затрепетали.
— Месячные, милорд. Задолго до срока… Но от нервов так бывает.
— Боже праведный! — воскликнул Филипп, отшатываясь от нее. — Так вы нечисты? Октавия всхлипнула.
— Мне так больно. Живот просто разрывает. Отвезите меня домой.
Филипп с трудом справился с яростью, охватившей его, и постучал в крышу рукоятью шпаги.
— Слушаю, господин? — Перевернутое лицо появилось в окне кареты.
— Поворачивай обратно. Мы возвращаемся в Лондон.
— Леди дурно? — глубокомысленно спросил возница, но в ответ услышал лишь ругань.
— Поворачивай свою чертову колымагу! Лицо кучера исчезло. Экипаж развернулся на узкой дороге и загрохотал железными ободьями по камням и гальке. Лошади побежали быстрее, стремясь, как и их хозяин, поскорее выехать на широкий, удобный и людный путь.
Филипп смотрел на женщину, которую хотел сделать своей любовницей. Похоже, сам дьявол противится этому.
Но она будет его!
Руки Филиппа сжались в кулаки. Он почувствовал, что раздваивается. Одна его часть хотела все бросить и позабыть Октавию с ее женскими жалобами. Но другая требовала довести дело до конца. Он хотел ее даже сейчас, когда сильная, с характером женщина внезапно превратилась в слабое, ноющее существо, так похожее на своих сестер по племени.