Но вдруг графиня остановилась. До нее донесся женский голос:
— Могу я видеть лорда Уиндхэма по важному делу?
— Я передам его светлости, что вы пришли, — отвечал дворецкий. — Извольте подождать в гостиной.
Летиция узнала голос леди Уорвик. Неужели у нее снова свидание с Филиппом? Как бы то ни было, Летиция чувствовала, что не все так безмятежно в их отношениях, но не могла понять, то ли дама оказалась капризная, то ли Филипп потерял к ней интерес.
Она замерла на ступеньке и слышала, как через вестибюль прошел муж — кованые сапоги процокали по мраморным плитам пола. Он открыл дверь гостиной, и раздался его насмешливый голос:
— Неожиданная честь, леди Уорвик. Я… — Дверь захлопнулась.
Летиция благоразумно направилась к себе. Она искренне хотела, чтобы отношения между мужем и любовницей если и дали трещину, наладились бы в ближайшее время. Настроение Филиппа в последнее время стало еще хуже. Летиция больше не могла сносить его жестокого обращения. Она мечтала только об одном — чтобы граф вообще забыл о ее существовании. Октавия шагнула навстречу графу.
— Филипп, дорогой, я пришла извиниться за нелепицу вчерашнего дня. Я так смущена и расстроена. — Она прижала ладони к щекам, словно для того, чтобы их остудить.
— Я больше на тебя не сержусь, — серьезно ответил тот и наполнил бокалы, стоящие на столике, вином.
— Спасибо, — покорно сказала Октавия. — Я понимаю, ты вправе на меня негодовать. Так все по-глупому вышло. Но виноват тот ужасный человек.
Она содрогнулась и сделала большой глоток.
— Слава Богу, теперь он в Ньюгейте. Пойдешь смотреть, как его будут вешать?
Филипп рассмеялся:
— Какая ты кровожадная! Конечно, пойду.
Он рассматривал Октавию поверх края бокала и думал, как она желанна: огромные влажные глаза, румянец на щеках на фоне прозрачной бледности кожи. Взгляд переместился на грудь, слегка поднимающую кружева у выреза бледно-зеленого платья. Затем ниже, где бархат темно-зеленой юбки подчеркивал изящный изгиб бедер.
Филипп непроизвольно облизал губы. На него нахлынуло неистовое желание. На лбу выступил пот. Она пришла, потому что она его хочет. Зачем бы еще она стала так униженно извиняться?
Граф поставил бокал на стол.
— Подойди.
Октавия покорно приблизилась. На губах играла нерешительная улыбка, но в ней угадывалось желание. Филипп прижал девушку к себе, взял лицо в ладони, запрокинул поцелуем голову.
Октавия застонала и, изогнувшись, коснулась бедер мужчины, руки лихорадочно скользили по телу, проникли под сюртук — все ниже, ниже.
— Черт побери, Октавия. — Филипп оторвался от ее губ как раз тогда, когда она стала опасаться, что он сломает ей шею. — Черт побери, ты сводишь меня с ума. Скоро ты будешь моей.