— Бедняжка Фрэнк, — устало усмехнулась Октавия. — Неужели он заслужил такую судьбу? — Вдруг ноги у нее стали ватными, и она прислонилась спиной к косяку.
— Идем, — мягко произнес Руперт. — Мы так намучились, дорогая.
— Не намучились — нарадовались, — поправила она, но не стала сопротивляться, когда Руперт, подхватив се на руки, понес по лестнице наверх, через уснувший дом в ее комнаты.
Они долго молчали, глядя друг на друга, словно упиваясь чудесной реальностью, будто впитывали ее, наконец осознав, что кошмар рассеялся.
Октавия нерешительно взяла руку Руперта, сплетя свои холодные пальцы с его теплыми. Затем подняла его правую кисть так, что кольцо Уиндхэмов блеснуло в свете свечи.
— Вот оно и у тебя, — тихо произнесла она.
— Да, у меня. — Высвободив руки, он обнял ее за плечи. — Как тебе удалось проделать это с Филиппом, Октавия? После всего, что случилось? Ты ведь знала, как я к этому отношусь.
— Мне казалось, что именно так надо поступить, — просто объяснила она. — Поэтому я и решилась, иначе бы бросила дело. Прости, если тебя это огорчило, но я должна была добыть кольцо для самой себя. Не для тебя, если так тебе легче.
Резкость се интонаций смягчилась, а глаза сверкали совсем не от гнева.
— Так бы и свернул тебе твою грязную шею, — усмехнулся Руперт, охватывая ладонями точеную шейку девушки.
— А нельзя немного подождать с этим? — пробормотала она, слегка запрокидывая назад голову.
— Ну, часок можно, — рассудительно согласился он. Так стояли они, объятые тишиной, а потом, прошептав «Господи!», Руперт притянул к себе Октавию и, взяв подбородок кончиками пальцев, прижался ртом к ее губам. Руки Октавии пытались расстегнуть его ремень, а Руперт, отпустив ее подбородок, неловко распускал шнуровку корсажа, высвобождая грудь. Он ласкал нежные соски, руки поглаживали ее живот, затем добрались до жаркой бороздки между ног. Одной рукой он нащупал заветное местечко, ладонью другой сжал ягодицы, прильнув так крепко к ее телу, словно хотел разрушить все стоящие между ними физические преграды.
Застонав, Октавия слегка куснула его губы, она прижалась животом к его животу, чувствуя напрягшуюся плоть. Опускаясь на колени, Руперт потянул Октавию за собой. На полу она откинулась на спину, а он, взяв ее руки в свои, прошептал:
— Граф Уиндхэм просит вашей руки, мадам.
Легкий вздох приоткрыл ее губы, но в этот момент Руперт вошел в нее, и Октавия забыла обо всем, кроме восторга соединения.
Каллум Уиндхэм улыбнулся, глядя на женщину, которую собирался сделать графиней. Дрожь удовольствия пробежала по ее телу. В такие минуты ее широко распахнутые от восторженного удивления глаза всегда восхищали его.