Он нашел Марию, приказал подать карету, набросил Эмме на плечи накидку и подсадил в экипаж. И все, как показалось, в очень короткое время. Эмма откинулась на подушки и закрыла глаза, то погружаясь в сон, то выплывая из него.
— Я ей говорила, чтобы она сегодня не выезжала, — жаловалась Мария, когда вслед за Эммой Аласдэр помогал ей подняться в карету. — После того как попала под дождь! Надеюсь, это не ангина!
— Эмма в жизни не болела и дня, — попытался успокоить Марию молодой человек, впрочем, не в состоянии скрыть собственной тревоги. Он чувствовал себя виноватым в том, что Эмма промокла. Смешно — не в его силах править погодой. Но его все же мучили угрызения совести.
— Сообщите мне, как она будет себя чувствовать утром. И не мешкайте, если потребуется послать за доктором Бейли.
— Ни в коем случае. Если нужно, пошлю за ним даже ночью. — Мария потрогала Эмме лоб. — Кажется, лихорадки нет. Она просто уснула.
Аласдэр захлопнул дверцу, отступил на тротуар и подал вознице знак, чтобы тот трогал. А когда карета скрылась из виду, нахмурился. Уснула. С какой стати в разгар бала? Если только это не признак болезни. Возникла мысль о тифе, и он содрогнулся.
В «Олмэкс» возвращаться не хотелось. Аласдэр направился к Сент-Джеймс-стрит, надеясь, что его развеют несколько партий макао в клубе. Он ничего не мог сделать для Эммы. Значит, бесполезно доводить себя до безумия.
Как только Эмма со своей компаньонкой спустились по лестнице и вышли на улицу, Поль возвратился в бальный зал. На его губах играла зловещая улыбка. Эмма будет спать не меньше двенадцати часов. Он дождется раннего утра, и тогда они с Луисом проникнут в дом. Спящие слуги ничего не услышат. Улицы будут безлюдны.
К середине следующего дня он так или иначе добудет необходимую информацию.
Когда куранты пробили час ночи, Поль покинул «Олмэкс» и быстро зашагал на Халф-Мун-стрит. Мостовые блестели в лунном свете, но там, где кончалась брусчатка, начиналась мокрая вязкая глина.
Луис его уже поджидал.
— Ты вовремя, Паоло. Я как раз приготовил веревку и кляп… и еще ломик. Если не удастся вскрыть замок во французском окне, придется разбить стекло. Там есть патока и бумага. — Он указал на небольшой саквояж на столе.
— Хорошо. Женщина получила такую изрядную дозу опиума, что может свалить и лошадь. Не проснется до середины утра. — Поль начал срывать с себя вечерний костюм.
— И она его приняла?
Поль презрительно сморщился.
— Уснула еще до того, как покинула это абсурдное развлечение. — Он быстро натянул темные бриджи. — Самое глупое из всех, что мне доводилось видеть: ни напитков, ни карт, если не считать ставки по шесть пенсов. И целая орава накрахмаленных матрон, которые придумывают несусветные правила. Поверь, Луис, мне ужасно не терпится уехать из этой Богом забытой страны. Ее обитатели или ненормальные, или закоренелые мошенники.