— Извините, месье Дени, — пробормотал он. — Насилие отвратительно. Но другого выхода я не вижу.
Потом оттащил бесчувственного француза под апельсиновые деревья в дальний конец оранжереи и не без труда уложил на пол — молодой человек оказался плотнее и мускулистее, чем он думал. Снял черное домино, сорвал маску и некоторое время всматривался в смуглое лицо. Затем приложил палец к сонной артерии: пульс бился ровно, но немного быстро. Поль не придет в себя еще примерно с час. В мгновение ока Аласдэр снял свое домино и маску и надел на француза.
Он оставил неподвижное тело лежать, для надежности сдвинув пару апельсиновых деревьев, чтобы замаскировать его, занял место Поля у окна и стал ждать Эмму.
Девушка неохотно передала Марию заботам служанки в дамской комнате. У той был явно горячечный румянец и учащенный пульс, но она настояла на своем:
— Нет-нет, дорогая, тебя ждет мистер Дени. В высшей степени неприлично бросать его там. — Женщина хорошо помнила данные ей инструкции. — Я полежу, отведаю нюхательной соли, глотну воды. А если снова станет дурно, служанка зажжет ароматическую свечу. Я в надежных руках. — Мария слабо, но любезно улыбнулась.
— Мне кажется бессердечным оставлять тебя страдать, а самой веселиться, — запротестовала Эмма.
— Чепуха! Отправляйся сейчас же обратно. От спора с тобой у меня еще сильнее разболится голова.
Девушка все еще колебалась и покусывала нижнюю губу.
— Хорошо, я пойду обратно и скажу Полю… господину Дени… — быстро поправилась она, — что не могу дольше оставаться. Потом прикажу подать карету, и мы поедем домой. Ну как?
Мария рассудила, что, если бы Аласдэр был против такого варианта, он так бы об этом и сказал. До сих пор она точно придерживалась его указаний.
— Хорошо, дорогая, — проронила она слабым голосом и закрыла глаза.
Эмма задержалась у зеркала и проверила, как выглядит. Одна из служанок тут же выступила вперед с гребнем и, не говоря ни слова, расчесала и закрутила блестящие завитки у щек, перевязала заново серебряные ленты, которые прикрепляли спереди домино, и с улыбкой поклонилась.
— Все в порядке, миледи.
— Спасибо. — Девушка улыбнулась в ответ, с сомнением посмотрела на лежащую на диване компаньонку и поспешила прочь.
Дамская комната располагалась тоже на первом этаже, с противоположной от оранжереи стороны вестибюля. Эмма пересекла сверкавшее мрамором пространство и снова оказалась во влажном сумраке.
Она не могла сказать, что было у Поля на уме, когда он предложил прогулку в уединении оранжереи. Но вряд ли француз рассчитывал перевести их отношения в более близкие. В крайнем случае поцелуй. Эмма сама не понимала, как к этому относится. С момента разрыва с Аласдэром ее никто не целовал, кроме родных. И она почувствовала, как учащенно забилось сердце и от предвкушения наслаждения румянцем вспыхнули щеки. Но в то же время испытала отвращение. Может быть, она и хотела, чтобы ее поцеловали, но кто-нибудь еще, только не Дени.