— Ну так что, сэр? — снова спросила девушка. — Вам будет неудобно появиться со мной в обществе?
— Могу упрекнуть лишь в одном, — торжественно объявил Аласдэр.
Глаза Эммы сверкнули.
— И в чем же? Говори, не тяни!
— Повернись, — попросил он.
Девушка повиновалась, хотя не представляла зачем.
Аласдэр одобрительно усмехнулся.
— Если в твои намерения входило разжигать страсть в каждом встречном мужчине, ты, безусловно, добилась успеха. Но если, дорогая, это в твои намерения не входило, ты явно ошиблась. Не надо забывать, что платье всегда производит желаемый эффект.
Эмма снова повернулась к нему лицом, неуверенная, выслушала она комплимент или, наоборот, порицание. И тут же увидела его улыбку.
— Негодяй, — пробормотала она и побежала вниз по лестнице.
Аласдэр устремился за ней, с наслаждением разглядывая ее стройную фигуру.
Кобыла проявляла норов и пыталась гарцевать под седоком.
— Испытывает меня, — объявила Эмма с удовлетворением, которое граничило с вызовом. Для того чтобы заставить животное бежать ровным аллюром в давке Пиккадилли, требовалось собрать все силы. — У нее есть имя? — наконец спросила она, когда уверилась в том, что лошадь ее слушается.
— Я по крайней мере не знаю, — ответил Аласдэр. На своем черном жеребце он скакал рядом с Эммой, готовый в случае необходимости сразу прийти ей на помощь. Он знал, что вмешательство вызовет бурю возмущения, но он также знал, что его руки намного сильнее рук Эммы, а кобыла оказалась явно не дамской лошадью. Обладала горячим темпераментом, как и ее хозяйка, незаметно улыбнулся он. Они великолепно подходят друг другу.
— Тогда я назову ее Ласточкой, — решила девушка, натягивая поводья: к ее кобыле проявил интерес запряженный в двухколесный экипаж горячий жеребец.
Управлявший коляской господин дернул вожжи и яростно выругался. Испугавшись громкого голоса, кобыла встала на дыбы и заржала.
Аласдэр инстинктивно потянулся к ее сбруе, но Эмма метнула на него такой свирепый, пронзительный взгляд, что он с почти извиняющейся гримасой отдернул руку. Девушка успокоила лошадь, потрепав ее по холке, что-то ласково проговорила на ухо. И кобыла потрусила мимо посторонившегося жеребца с видом, который на человеческом языке можно было бы назвать глубоко презрительным.
Человек в коляске — мужчина в желтом сюртуке и с таким высоким бантом на шее, что он едва мог повернуть голову — зашел настолько далеко, что поднял лорнет и стал разглядывать Эмму.
— Вульгарный тип, — проговорила Эмма так громко, чтобы обидчик расслышал, и господин в коляске от неожиданности уронил лорнет.