Не прерывая повествования, Панк прикинул-таки к груди серебреную кольчугу, чудо как хороша, да и не до перебора… Сбросил плащ, шлем, Чумп догадливо помог стащить перевязи с мечами, не без ехидцы вопросил:
— Это ж они тебя, поди, всей командой со дна выуживали?
— Чего вдруг — со дна? Я и сам не тонул! Эдак плескался — за амфиба приняли, чуть было острогами не прижучили, да пригляделись вовремя…
— В таком-то железе?
Генерал уязвлённо фыркнул, и так всего обсмеяли, не рассказывать же, что броню в тот раз очень кстати проиграл в кости… На секунду завяз в кольчуге, но наделась легко, словно смазанная жиром, по росту чуть длинновата — до колен, на коня не сядешь, но коня за собой и не тащить, в плечах в упор, рукава длиннее локтя и тоже малость узковаты… Эх, плевать на красоту, свою бы старую! Да где найдёшь? А эта всё же из трёх самая приглядная, к тому же на груди наклёпаны несколько рядов толстых стальных блях — хоть какое-то подобие того, что нужно.
— Бывает, — важно подтвердил Вово, лихорадочно перебрал в памяти все, что случалось с ним в жизни, — негоже только уши развешивать, а про себя ничего. — Я вот тоже раз споткнулся где не надо… на хребте Гвауров было дело, не поверите — катился версты полторы, до самого ущелья, и ниже бы ухнулся, да в дубах застрял… Дубы там растят какие-то монахи, добрые дубы, вдвоем не всякий обхватишь, так и то эдак разогнался, что полрощи под корень, потом ещё монахи обижались, я им спасибо, а они на меня с посохами, оно разве правильно?
— Никто своего счастья не ценит, — согласился генерал. — Думаешь, эти, что меня из воды вылавливали, ко мне по-доброму? Как бы не так! Сразу пальцы гнуть, мол, виру за парус, за потерю курса, за насморк лоцмана, за землетрясение в Сингопале… Только и унялись, когда капитана пришиб его же мечом, а ещё четверых за борт.. Ладью ещё поджечь возжелал, тут вовсе за своего признали.
Он ещё что-то гулко вещал, вспоминал, раскатисто похохатывал, на тон ниже вторил ему Вово, но Чумп их уже не слушал. Он прошлепал по подсыхающей крови к подполу, и было ему не шибко хорошо. Малость мутило, подрагивали колени, железо пригибало к земле, а на штанах кровь засохла толстой коркой, царапала ноги и трещала при ходьбе. Не велика оказалась радость — быть воином. Не зря никогда не рвался. Впрочем, получается же… Надо будет поднапрячься и набить руку. Пока не набили морду. Мало ли куда ещё заведет мудрое генеральское руководство.
Он спустился в подвал, оскальзываясь на узких ступеньках. Стало не по себе ещё пуще — доселе добровольно в такие помещения не спускался, разве что в поисках очередного клада, но клады только в заброшенных замках, ещё вероятнее — вовсе в руинах. Здесь же ценностями и не пахнет, несёт гнусным темничным духом, да ещё и под лестницей кто-то вдруг заскулил, напугал до судорог, не иначе как генерал поскупился на лишнюю плюху. Пучком волос Чумп ухитрился зацепиться за просевшую потолочную балку, вторично передернулся, словно за шкирку вкатили совок льда, чуть было не шарахнул саблей, а когда отшатнулся — наступил на лежавшего под стенкой тролля. Тут вовсе взвился как птица цапля, башкой крепко стукнулся в твёрдое, взвизгнул, а когда приземлился, прямо перед собой узрел недобитого Панком юнца, тот полз на карачках и скулил. Про саблю Чумп, конечно, забыл, механически пнул хуманса сапогом в рыльницу. Юнца подбросило и перевернуло, он полужидко ляпнулся на пол и стих. Наверху прервался оживлённый диалог, потом донёсся одобрительный генеральский голос: