Меня охватила холодная ярость. Я рывком распахнул дверцу.
– А ну, вылезай, сука! – заорал я на нее. – Можешь идти пешком! Я тебе не фрайер, вроде Дженни! Вылезай или я тебя вытащу!
Она еще раз затянулась сигаретой, разглядывая меня.
– Я и не считаю тебя фрайером. Не бурчи кишками, я заплачу. Отвези меня домой и я заплачу за проезд.
Мы посмотрели друг на друга. И тут мною овладела та же жажда секса, что и прошлым вечером. Я едва сдерживал желание вытащить ее из машины и разложить прямо на грязной, запыленной цементом, дороге.
Теперь ее зеленые глаза казались мне омутом обещания.
Я захлопнул дверцу, обошел машину и сел за руль. Машина помчалась по шоссе.
Когда я ждал на перекрестке удобного момента, чтобы пристроиться к потоку транспорта, она спросила:
– Как тебя угораздило связаться с этой дурочкой? Говоришь ты вроде на моем языке.
– Ты знай помалкивай. Чем больше я тебя слушаю, тем меньше ты мне нравишься.
Она рассмеялась.
– А ты штучка, парень!
Она небрежно опустила свои пальцы на мое бедро. Я отбросил ее руку.
– Заткнись и сиди смирно, а то пойдешь пешком! – рявкнул я на нее.
– Ладно. Дай еще сигарету.
Я кинул ей пачку и вырулил на шоссе. Через пять минут быстрой езды мы проехали мимо ресторана «Плаза».
– А он все еще тут, – заметила она.
Я вдруг вспомнил, что эта женщина провела четыре вода за решеткой. Эта мысль встряхнула меня. Я отпустил педаль газа.
– Куда везти? – спросил я, не глядя на нее.
– Еще миля, а там первый дорожный знак слева.
Следуя ее указаниям, через милю я свернул с шоссе на дорогу.
Время от времени я посматривал на нее. Она сидела, отодвинувшись от меня, глядя в ветровое стекло. В профиль ее лицо казалось высеченным из мрамора: такое же холодное и жесткое.
Я думал о ее словах: «Я заплачу за проезд». Вкладывала ли она в них тот же смысл, который придавал им я? Вожделение окатывало меня волнами горячей крови. Я не мог припомнить, чтобы когда-либо испытывал такое неистовое желание, и это потрясло меня.
– Далеко еще? – спросил я осипшим голосом.
– Повернешь налево в конце дороги и мы на месте, – сказала она и выбросила окурок в открытое окошко.
Я проехал еще немного и повернул налево. Впереди показалась узкая дорожка, и я замедлил ход. В конце дорожки стоял дощатый одноэтажный дом с верандой, заброшенный, ветхий, убогий.
– Это твой дом?
– Он самый.
Я затормозил, рассматривая постройку. Мне казалось, что худшего места для жилья и быть не может. Дом окружали буйные заросли сорняков, некоторые в пять футов высотой. Ограда повалилась и исчезла под сорняками, несколько железных бочек изпод горючего, пустые консервные банки и клочья бумаги усыпали подходы к дому.