Старый индеец был завернут в грязное покрывало, голова свешивалась на грудь, а руки упирались в замусоренный пол.
Я зажег спичку и, держа ее дрожащей рукой, подошел к сидящей фигуре. Преодолевая отвращение, я наклонился над старым индейцем. Зрелище было ужасным. Черты лица были совершенно обезображены тлением, даже волосы превратились в кашу. Я задрожал, выпустил спичку и отступил. Никогда в жизни я не видел более омерзительной картины. Мои нервы были напряжены, как струны. Кашляя, я остановился на пороге, слишком потрясенный, чтобы говорить.
Анзел взял меня за руку.
– Кто там? – спросил он, понижая голос. – У вас такой вид…
– Это индеец, – сказал я, стараясь подавить подступающую к горлу тошноту. – Он умер, и вам лучше не смотреть на него: никогда я еще не видел более страшного зрелища. Но Миры там нет. Где же она? Я видел только труп Квинтла.
Я зажег еще одну спичку и вернулся в хижину, стараясь не смотреть на труп Квинтла. Впереди, в конце помещения, виднелось темное отверстие. Анзел следовал за мной. Дойдя до порога второй комнаты, я на мгновение остановился. – Пламя спички освещало лишь небольшое пространство впереди меня, все остальное было погружено во тьму. Я двинулся вперед, потом снова замер. Спичка погасла. Внезапно у меня появилось ощущение нереальности происходящего. Будь я один, я бы сбежал, не заботясь больше ни о чем. Но за мной стоял Анзел. Это придало мне смелости.
– Вы слышите что-нибудь? – прошептал он.
Я прислушался. Тишина была такой, что я слышал биение собственного сердца да прерывистое дыхание моего спутника.
Новой спичкой я снова попытался осветить помещение. В то короткое мгновение, когда вспышка осветила помещение, я увидел длинную бесплотную тень, скользнувшую на стыке света и тьмы. Спичка погасла, и вновь ледяная рука ужаса сжала мое сердце.
– Здесь кто-то есть. Где вы, Док?
– Спокойнее, – проговорил он, дотрагиваясь до моей руки. – Я за вашей спиной. Что это было?
– Я не знаю. – У меня так сильно тряслись руки, что я не смог зажечь очередную спичку, поэтому сунул коробок в руку Дока и приказал:
– Посветите, в этой комнате что-то есть.
– Животное? – прошептал Анзел дрожащим голосом.
– Не знаю, – процедил я сквозь зубы, вытаскивая револьвер тридцать восьмого калибра.
Вспыхнула спичка. В следующую секунду я ясно увидел все помещение. В углу, на складной кровати лежала Мира. Ее глаза были закрыты, а над головой плясала черная, бесформенная тень, метнувшаяся сразу же во мрак, сгустившийся в углу комнаты.
– Поднимите спичку повыше! – крикнул я. Теперь ясно было видно, что Мира одна в комнате, если не считать нас. Я никогда не забуду, как она лежала там: в белом сверкающем платье, с волосами, нимбом сияющими над ее головой, и ее холодное, застывшее личико было обращено к потолку, – прекрасное олицетворение древнегреческой богини. Но я не мог любоваться ею: ужас холодным обручем сжал мое сердце, ужас от чьего-то невидимого присутствия.