Не доезжая до Парадиз-Сити, Раймондо неожиданно свернул с шоссе 1 налево, и мы поехали вдоль берега.
– Ты знаешь, куда едешь? – спросил я. – «Империал» в другой стороне.
Раймондо и не думал тормозить.
– Он переехал, – услышал я в ответ.
Потом мы свернули на более узкую дорогу, петляющую меж песчаных дюн. Раймондо пришлось сбавить скорость. Примерно через милю мы подъехали к небольшому домику, с выкрашенными в белый цвет стенами, широкой верандой и заросшим сорняками садом. Два сарая служили гаражами.
У ворот Раймондо остановил машину, выключил мотор, положил ключ в карман. Вылез из кабины.
Я последовал за ним. Когда мы подошли к дому, в дверях появился Саванто. В черном костюме, в черной шляпе с широкими полями, все так же похожий на стервятника.
Он поднял маленькую пухлую руку, приветствуя нас. Раймондо отступил в сторону, а я по трем ступенькам поднялся на веранду.
– Давайте присядем, мистер Бенсон. Я собирался приехать к вам завтра, – его черные глазки пробежались по моему лицу, а затем он, тяжело ступая, подошел к бамбуковому стулу и сел, жестом указав мне на соседний стул. – Так что вы хотите мне сказать?
Я сел.
Раймондо поднялся по ступенькам и скрылся в доме. Я услышал, как он с кем-то поздоровался. Ему ответил густой бас.
– Ну, мистер Бенсон?
Я вытащил из кармана облигацию на двадцать пять тысяч долларов, осторожно развернул ее и протянул Саванто.
– Чуда не произошло. Извините. Я еще должен вам пятьсот долларов.
Он вгляделся в меня, лицо его оставалось бесстрастным, потом взял облигацию, осмотрел ее, аккуратно сложил по сгибам, достал потрепанный бумажник, сунул в него облигацию и вернул бумажник во внутренний карман пиджака.
– Вы хотите получить больше денег, мистер Бенсон? – спросил Саванто. – Не проявили бы вы большей заинтересованности, если бы я предложил вам сто тысяч долларов?
Я вылупился на него, гулко забилось сердце. Сто тысяч долларов! По его глазам я видел, что он не шутит. Логичное предложение. Он же экономил целых четыреста тысяч! Секунду или две меня так и подмывало поддаться искушению, но я подумал о Люси, представил, с каким ужасом взглянет она на меня, если я вернусь с известием, что стрельбы будут продолжены. И главное, сам Тимотео. Я уже знал, что никакие деньги на свете не превратят его в снайпера.
– Нет, ваши деньги меня не интересуют, – ответил я. – Я не смогу их заработать. Научить вашего сына стрелять невозможно. Что-то останавливает его, словно он не может переступить табу. Возможно, если вы отведете Тимотео к психоаналитику, ему там помогут, но я не в силах что-то сделать.