Крики умирающего мучительной смертью купца слышались много часов…
Почему-то эта смерть застряла у прознатчицы в памяти.
Она несколько дней потом вспоминала случай, когда в предместьях Сиракуз ребята из тысячи «Серых волков» поймали спрятавшегося в бочке знаменитого работорговца и как он точно так же умолял не убивать его, пока довольно хохочущие наемники вытесывали кол из поваленного оливкового дерева.
И ей тогда казалось очень смешно, что этот важный толстяк унижается и плачет.
Она, правда, одергивала себя, говоря, что есть разница между меховщиком и работорговцем.
Продавцов живого товара все презирают и сторонятся. А воины особенно, ибо возможность угодить на продажу в цепях у них едва ли не самая большая.
А с этим мятежом все ж определенно неладно. Вот старшие офицеры и городские чины тоже недоумевали и иногда вскользь говорили, что дело тут нечисто, и прогневали они, видать, кого-то из богов или демонов.
Встав, она замоталась в мантилью (осень все-таки, сыровато, и ветры несут с моря промозглый холодок) и продолжила обход стен.
За ней было увязалась Лекка, но Орландина жестом приказала ей остаться.
Цокая отменными бронзовыми подковами, она спустилась по винтовой лестнице.
Сапоги были что надо — зубровой кожи, на тюленьей подошве, подбитые медью, легкие и непромокаемые. Орландина получила их вместе с мантильей на второй день службы, когда ее воинству прислали две телеги всякого добра, реквизированного у купцов, замешанных в заговоре.
С паршивой овцы хоть шерсти клок, как любила говорить матушка Сэйра (вот уж кто был бы здесь на месте!).
Путь ее лежал к пятой башне, она же Башня Ласточки. Именно ее поручили охранять женской когорте, придав в помощь некоторое количество мужчин.
Уже издалека девушка расслышала громкие разговоры и смех — ее мартышки весело проводили время.
Пятеро девиц во главе с Лавинией Щербатой (из соратниц Кайлы) вместе с тремя стражниками грелись возле жаровни. На расстеленной на камне тряпице лежали яйца и рыба с черствым хлебом, но чутье подсказывало Орландине, что совсем недавно тут была бутылочка чего-то покрепче.
При ее появлении все поднялись. Уж уважать она себя заставила с самого начала. Тут чуть дай слабину, и никто командира не будет слушаться. А без послушания никакого войска нет и быть не может. В первые дни она даже носила с собой плеть, при первых же признаках неповиновения демонстративно похлопывая ею себя по голенищу. Подействовало. И хотя две трети ее мартышек были старше амазонки, но подчинялись ей беспрекословно.
До конца ее дежурства оставалось совсем немного.